очень слаб.
Ноги до сих пор болели и ныли после того, как он спас Шерл Равенлок, и молодой человек не мог длительное время передвигаться пешком. Поэтому решили, что он эвакуируется с последней партией и возглавит патрульно-наблюдательную службу на берегу. Меньон тяжело вздохнул, но согласился. Долгие годы он искал дело, которому можно себя посвятить, за которое стоило бы бороться. Все, что он делал раньше, не было столь важно и носило скорее авантюрно-амбициозный характер, так как страстная натура Меньона искала выхода и применения своему уму и недюжинным способностям воина. И сейчас настал его час — час принца Леа!
Меньон и двое военачальников распорядились немедленно расставить патрули вдоль всего берега и разработали имитационные шумовые эффекты, которые должны были символизировать наличие значительных военных сил, сосредоточенных на острове. Большое количество плотов было сколочено за полдня, и эвакуацию было решено начать этой же ночью.
После полуночи на больших лодках стали переправлять солдат бывшего Легиона, которые на сей раз выступали — помимо своей воинской миссии — в необычной артистической роли. Над водой, словно эхо в горах, раздавались крики и команды военачальников, а звон оружия создавал впечатление, что вниз по реке движется огромная армия. Между тем за лодками с солдатами следовали огромные плоты, нагруженные мирными жителями. Меньон внимательно следил с берега за эвакуацией жителей города. Крики детей и причитания женщин, громкие распоряжения военачальников создавали атмосферу всеобщей торопливости и поспешности, однако четкие приказы и указания его помощников оказывали дисциплинирующее воздействие на возбужденных людей. На каждый плот грузилось определенное число людей, а количество скарба, который брали эти люди, строго ограничивалось. За этим внимательно следили помощники Меньона. Таким образом эвакуация прошла сравнительно организованно и быстро.
Через несколько часов город был почти пуст. Меньон едва держался на ногах. Были отправлены предпоследние плоты и лодки с жителями города и караульными. Обитатели города Керна проявили высокую собранность и понимание поставленной перед ними задачи. Меньон провожал каждый плот, каждую лодку, вселяя в людей уверенность и надежду на спасение. И теперь, когда рядом с ним осталось всего несколько человек, он внезапно почувствовал, что теряет последние силы. В глазах его совсем потемнело, и он упал бы на землю, но тут чьи-то ловкие руки подхватили его и быстро понесли на плот. Меньон открыл глаза, когда плот уже был далеко от берега. На его разгоряченном лбу лежала нежная прохладная рука Шерл, которая каким-то чудом не уехала раньше и дождалась Меньона. В полузабытьи ему послышалось, что тонкий девичий голос нашептывал ему о проявленной храбрости и об успешном осуществлении его блестящей идеи, направленной на спасение людей. Внезапно Меньон раскрыл глаза. Перед ним стлался розовый дым. Он обволакивал все вокруг, и лишь налетавшие порывы ветра временами рассеивали его едкую пелену.
— Меньон, они подожгли город. Они сожгли мой дом! — прошептала Шерл.
Меньон закрыл глаза и положил свою сильную ладонь на тонкую дрожащую руку девушки. Слова Шерл настолько взволновали Меньона, что он вновь чуть было не потерял сознание. Он подумал о том, что его план сохранил жизнь жителям целого города. И, даже если враги сожгут город дотла, Меньон отчетливо сознавал, что самое ценное в городе — люди — уже было спасено. Между тем древний город Керн доживал свои последние часы.
Глава 25
Бежали страшные минуты мертвого безмолвия. Не было ни малейшей надежды на то, что сквозь удручающую темноту темницы, где сидели Балинор, Дурин и Дэйел, сможет пробиться луч света. Перед глазами пленников стояла черная стена. Ощущение полной безнадежности, напоминающее действие наркотического вещества, окутывало все их тело, сознание, мозг. Вокруг них была странная аура пустоты, куда не проникали ни звуки, ни шорохи, ни какие-либо другие свидетельства реальной жизни. Им казалось, что они находятся в вакууме.
А где-то в это время Паланс Бакханнах решал их судьбу и в конечном итоге судьбу всех людей Южных земель, и армия лорда Уорлока неумолимо подходила все ближе и ближе к цели. Как невыносимо было пленникам осознавать, что где-то далеко от них бьется пульс живого мира, решается судьба людей, а они сидят в этом пыльном застенке и лишены возможности действовать. Они не имели ни малейшего понятия о том, сколько времени продержат их в этом заточении и выпустят ли вообще.
Руки и ноги пленников были крепко связаны веревками. Любые самостоятельные попытки выбраться отсюда вряд ли увенчались бы успехом. Балинор знал, что во дворце есть подвал, где хранили ненужные и испорченные вещи. Но это помещение, похожее на подземелье, располагалось, вероятно, где-то рядом с ним. Никто им не пользовался раньше. Поэтому Балинор четко осознавал, что найти их будет очень нелегко, тем более что необузданный в своей ярости Паланс наверняка бросил в темницу друзей Балинора и главных военачальников Пограничного Легиона. Перед тем, как их схватили, он успел дать некоторые указания капитану Шилону. В случае, если они не вернутся, он велел капитану найти Гинниссона и Фэндвика — двух самых лучших и надежных военачальников распущенного Легиона и передать им приказ немедленно восстановить Легион для отражения нашествия Северной Армии лорда Уорлока. Шилону также было поручено послать срочные донесения в государства Эльфов и Карликов, обрисовать им сложившуюся ситуацию и просить помощи. Эвентин вряд ли допустит длительное пребывание в тюрьме своих двоюродных братьев, да и Алланон придет на помощь, как только узнает о несчастье. Вероятно, прошло уже больше четырех часов, и не остается ничего другого, как только ждать. С другой стороны, Балинор отчетливо сознавал, что его собственная жизнь находится в большой опасности. Зря, пожалуй, он не внял совету Дурина и пошел на явную конфронтацию с братом, совершенно не предполагая, что дело может зайти так далеко.
А Паланс, почувствовав реальную возможность захватить трон, и впрямь сошел с ума. Он и раньше отличался грубой необузданностью нрава, был способен совершить необдуманные дикие поступки, но все же волей-неволей считался с интересами семьи. Теперь он не захотел даже выслушать мнение старшего брата. И во всем его поведении появилось много непонятного, даже таинственного. С диким упрямством и настойчивостью он желал и всячески старался, чтобы Шерл Равенлок вышла за него замуж, и, несмотря на ее нежелание вступить в этот брак, он продолжал ее неутомимо преследовать. Краем уха Балинору довелось услышать, что с Шерл что-то случилось, и принц Каллахорна молил бога, чтобы с девушкой не произошло ничего дурного. Чутье подсказывало ему, что в этом деле замешаны его брат Паланс и Стенмин.
Между тем прошло уже больше суток с тех пор, как Балинор и братья-эльфы были брошены в эту странную темницу. Пленников по-прежнему окружала полная темнота. Их глаза уже привыкли к мраку, и, сколько они ни смотрели на тяжелую железную дверь, они не могли обнаружить чего-нибудь такого, что позволило бы им взломать или открыть ее. Они понимали, что без специальных инструментов им не удастся справиться с дверью. Каменные стены, пережившие многие поколения, были достаточно крепки и массивны и исключали всякую возможность найти в них уязвимое место. Похоже, все попытки уйти из этой темницы были заранее обречены на провал.
Наконец, после долгих часов ожидания они услышали голоса и бряцание оружия. Голоса и шум шагов приближались. Было совершенно очевидно, что к ним направляется несколько человек, среди которых Балинор сразу узнал по голосу брата. Трое пленников с трудом поднялись на ноги, так как были связаны, и застыли в тревожном ожидании. Через несколько минут дверь отворилась, и на пороге в свете факелов появилось четверо. Впереди стоял младший сын короля Каллахорна. Его губы были крепко сжаты, в глазах полыхала жгучая ненависть к Балинору. Вся его статная высокая фигура, похожая по телосложению и внешнему облику на фигуру брата, излучала ярость и непримиримую вражду. На этом лице не было ни тени доброты, ни проблеска благородства. В каждом движении Паланса сквозило ожесточение. Рядом с ним с язвительным выражение лица стоял мистик Стенмин. Его руки совершали бесконечные нервные движения, уголки губ злобно подергивались, а в глазах горел насмешливый и злой огонь. Ощущение неприкрытого коварства и жестокости исходило от этого человека. За ним стояло двое стражников с обнаженными
