мечами, готовые к нападению на беззащитных пленников и способные уничтожить любого, кто посмеет посягнуть на их жизнь. Паланс сделал шаг вперед и сказал:
— Уберите этих двоих. Я буду говорить один на один с братом. И ты, Стенмин, оставь нас. Если надо, я позову тебя.
В голосе Паланса звучал ничем не прикрытый гнев, и Стенмин безропотно подчинился требованию младшего наследника престола, а стражники в ту же минуту схватили легких эльфов и вынесли их. Тяжелая дверь с ужасающим лязганьем закрылась, и братья остались одни. В свете горящего факела Балинор стал всматриваться в лицо брата. Но напрасно он искал в нем тень или хотя бы проявление той любви и дружбы, что были между ними в детстве. Все существо Паланса заполнили ярость и желание вступить на престол.
— Почему ты не вернулся? Где ты был все это время? Теперь, после твоего предательства… Я… я буду королем Каллахорна. — Голос Паланса перешел в зловещий шепот, лицо его совсем исказилось, а руки стали делать какие-то дикие движения. «Он сошел с ума», — в отчаянии подумал Балинор, не в силах найти какое-либо объяснение поведения брата.
— Паланс, послушай меня. Я ничего не сделал плохого ни тебе, ни Шерл. Все это время я был в Параноре и вернулся сюда только для того, чтобы предупредить наш народ о начавшемся наступлении Северной Армии. Если мы не остановим продвижение этих полчищ, они немедленно займут все Южные земли. Ради нашего народа, ради жизни людей на всех землях, пожалуйста, послушай меня…
— Я не намерен далее слушать твою глупую болтовню о вражеском вторжении. Мои люди проверили все пограничные районы и не обнаружили никаких признаков наступления северных армий. И, кроме того, ни один враг не осмелится напасть на Каллахорн, напасть на меня… Наши люди в безопасности, а до жизни людей в других землях мне нет дела. Почему я должен защищать их? Они никогда не помогали нам.
Паланс сделал шаг назад и, посмотрев на Балинора испепеляющим взглядом, продолжал:
— Ты теперь мой враг, ты стал выступать против меня с тех пор, как узнал, что я вступил на трон. Ты пытался отравить меня, ты отравил отца — ты хотел видеть меня таким же больным и беспомощным, каким сейчас является отец. Ты хотел, чтобы я тихо умер, забытый всеми. Ты думал, что сможешь вернуть себе трон. Но нет! С тех пор, как ты ушел с этим предателем Алланоном, ты потерял все… О, как я ненавижу этого человека… Нет, это не человек, это исчадие ада! Его необходимо уничтожить. А ты, Балинор, будешь тем временем лежать здесь, одинокий, забытый всеми — до тех пор, пока не умрешь. Ведь ты готовил мне такую судьбу?
Паланс резко повернулся и пошел к двери. На пороге он остановился и вдруг заговорил прежним, как в детстве, мягким голосом:
— Скажи мне, зачем ты все-таки вернулся? Ты мог совсем исчезнуть из этой страны и остаться в живых. Но Стенмин убеждал меня в том, что ты непременно вернешься. Я не верил ему. Однако, он оказался прав. Он всегда прав. Так зачем же ты вернулся?
Балинору пришлось пересилить себя. В сложившейся ситуации ему было необходимо выяснить все, что прямо или косвенно касалось его отца и друзей. Поэтому он был вынужден поддерживать любое направление разговора с Палансом.
— Я… я пришел к выводу, что был неправ, — тихо произнес Балинор. — И я вернулся, чтобы навестить вас. Ведь это все-таки и мой дом. Но что же случилось с отцом?
— Отец… Не произноси этого слова. Твой отец лежит совершенно беспомощный. Стенмин присматривает за ним, но вряд ли он сможет что-нибудь сделать. С каждым днем силы покидают отца…
— Так что же все-таки с ним случилось? — в волнении воскликнул Балинор, сделав попытку приблизиться к брату.
— Не двигайся! — приказал Паланс, выхватив меч из-за пояса и обнажив его. — Не забывай, что ты мой пленник. Ты отравил короля, ты пытался отравить и меня. Я бы мог сразу казнить тебя — ты уже достаточно причинил зла. Стенмин советовал мне расправиться с тобой немедленно, но я не трус, я не боюсь тебя. Да, я распустил Легион. Мое правление будет периодом мира. Ты понимаешь это, Балинор?
Балинор в сомнении покачал головой, отчаянно пытаясь еще на некоторое время завладеть вниманием брата. Было очевидно, что если Паланс не сошел с ума, то в его личности, в его внутреннем мире явно произошли большие изменения — и это не без участия Стенмина. Да, у него были недостатки, характер был взрывной, необузданный, но тем не менее, оба брата любили друг друга и более или менее сосуществовали, а теперь… его брат был одержим страстным желанием стать королем. Кто мог предвидеть такие перемены?
— А Шерл? Что с Шерл? — поспешно спросил Балинор.
И опять волна дикого гнева и ярости захлестнула Паланса.
— Она так прекрасна… так прекрасна, — почти закричал он, постепенно смягчаясь при одном упоминании о ней. — А ты, Балинор, чуть было не взял ее у меня. Да, ты пытался забрать ее. Но я знаю, что сейчас она находится в безопасности. Ее спас житель Южных земель, такой же принц, как я. Хотя нет, теперь я не принц. Я — король Тирсиса. С этим принцем мы будем друзьями, хотя Стенмин говорит, что сейчас никому нельзя доверять.
С этими словами Паланс выхватил кинжал и стал без устали махать им в разные стороны, видимо, сражаясь с врагами, которые были плодом его больного воображения. И Балинор с горечью был вынужден признать, что психическое состояние его брата серьезно пошатнулось. Только теперь Балинор понял, что Стенмин намеренно не противился решению Паланса остаться наедине с братом. Если даже каким-то чудом Балинор и сумеет убить брата, это — по разумению Стенмина — будет ему на руку. В конце концов, он уничтожит обоих братьев — одного раньше, другого позже — и будет отныне сам решать судьбу Южных земель.
— Паланс, послушай меня, умоляю, — тихо попросил Балинор, совершенно подавленный переменами, произошедшими в брате и королевстве за время его отсутствия. — Мы когда-то были с тобой так близки. Мы были больше, чем братья по крови. Нас объединяли любовь, дружба, взаимопонимание. Мы доверяли друг другу. Не может быть, что ты все забыл. Послушай меня! Даже король должен уметь понимать свой народ — включая те случаи, когда его личные желания расходятся с мнением народа. Ты согласен со мной?
Паланс убежденно кивнул, в его глазах мелькнуло понимание. Было такое впечатление, что он пытался преодолеть затруднительный внутренний барьер, который возник помимо его воли и блокировал привычный ход мыслей. Балинор всеми силами пытался воспользоваться этим мимолетным прояснением и воздействовать на еще не совсем измененные пласты сознания.
— Пойми, Паланс! Стенмин использует тебя, это — страшный человек. Он способен изменить твою волю и разум. Ты должен понять, что я не враг тебе, не враг своему народу — ведь ты знаешь меня столько лет. Неужели я мог бы так измениться за короткое время? Я не отравлял нашего отца. Чудовищно даже думать об этом! Я не делал ничего плохого Шерл. Я только хотел помочь… Его речь была прервана. Огромная железная дверь с лязганьем отворилась, и в ту же минуту на пороге появилась зловещая фигура мистика Стенмина. Его злые глаза изучающе уставились на Балинора.
— Мне послышалось, что ты звал меня, мой король, — поспешно улыбнулся Стенмин. — Ты провел здесь столько времени, что я уже начал было волноваться, не случилось ли у вас что-нибудь…
Какой-то момент Паланс непонимающе смотрел на Стенмина, затем тряхнул головой и быстро пошел к выходу. Балинор был крайне раздосадован. Что-то прежнее, естественное промелькнуло в облике, глазах и поведении его брата, но вторжение Стенмина все испортило: момент был упущен. Сейчас же вошла стража, они мгновенно перетащили Балинора в дальний конец помещения и внесли эльфов.
На пороге Паланс обернулся и с победоносным видом произнес:
— Мои стражники заметили, что около городской стены ты разговаривал с неким капитаном Шилоном из бывшего Пограничного Легиона. Довожу до твоего сведения, Балинор, что он схвачен и брошен в тюрьму. Думаю, теперь он не причинит тебе беспокойства, тем более, что ты вряд ли когда-нибудь выйдешь отсюда.
У Балинора упало сердце. Если капитана Шилона схватили до того, как он успел связаться с Гинниссоном и Фэндвиком, будет чрезвычайно трудно заново сформировать Пограничный Легион, и некому
