Смерть в Париже Помпиду. Страшное волнение, внутреннее 'участие': как все-таки Франция и все, к ней относящееся, мне близки. Сколько 'родин' может иметь человек?
1 Кент – школа в штате Коннектикут.
2 несомненно, ясно (англ.).
Маленькая Вера
Сегодня – последняя великопостная утреня. Нарастание Лазаревой Субботы, всего высокого, во что вступаем…
'Несрочная весна…'
Какой удивительный праздник! 'Общее воскресение прежде твоея страсти уверяя…' Действительно – 'удостоверяет', действительно – поглощает смерть победой. Вершина Православия в его последней подлинности, в его глубинном опыте. Причастие детей.
Вчера вечером – телефон от В.Н.Чалидзе. Полное возмущение на солженицынское 'Письмо вождям'. Так же, будто бы, и Сахаров. Это, конечно, за приятие в России 'авторитарного режима'. Только у Солженицына реализм – от жизни, от опыта, от 'зрячей любви', а тут – идеи. Высокие, прекрасные, но ненужные. Россия и демократия. Правовое сознание. Но оно предполагает некую интуицию человека, без нее оно не живет.
Хорошо отпраздновали Вербное Воскресенье. Торжественные службы. Масса народу в церкви. Вчера весь день в доме – внуки, и Анины, и Сережины. Вечером – 'Се Жених…' Все сады вокруг нас светятся цветущими форситиями.
Чехов ('Письмо'): '…наказующие и без тебя найдутся, а ты бы… милующих поискал!'
Страстная и Пасха с обычной для них напряженностью, нарастанием, полнотой. Всегда волнуюсь о том, чтобы все прошло хорошо, и, слава Богу, всегда тот же подарок с неба. И опять то же чувство: как легко все это – всю эту красоту, полноту, глубину – превратить в 'самоцель', в 'идола'. Ибо как только применишь это к жизни – страшное сознание, что в жизни это – крест. То, чему учит, что раскрывает Страстная и Пасха, – это такой замысел о жизни и победе, который действительно, как оружие, 'проходит сердце'.
Два дня суматохи в доме – дети, внуки.
В пятницу, после выноса Плащаницы, – полтора часа с Коржавиным. Сегодня – Чалидзе и Литвинов.
Вчера в New York Times ответ Сахарова Солженицыну. Растущее кругом раздражение на Солженицына. И, как всегда, не знаю, что ответить 'рационально'. Умом я понимаю это раздражение, понимаю все возражения Сахарова – умеренные, обоснованные, разумные. Но сердцем и интуицией – на стороне Солженицына. Он пробивает стену, он бьет по голове, он взрывает
1 Вера Ткачук, внучка о.Александра.
сознание. Вечный конфликт 'пророчества' и 'левитства'. Но пророк всегда беззащитен, потому что против него весь арсенал готовых, проверенных идей. Трагедия пророчества в том, что оно не укладывается в готовые рамки и их сокрушает. Только этого и не прощают пророку. Борясь с ним, его идеи излагают в тех категориях, которые они – эти идеи – и ставят под вопрос. И он выходит каким-то дураком. Вот почему нужно 'истолкование пророчества' – в этом, может быть, и состоит назначение культуры.
Вчера вечер с В.Н.Чалидзе и П.М.Литвиновым. Этот последний мне очень понравился: светлый, открытый и – чувствуется – глубокий. Оба настроены крайне отрицательно по отношению к солженицынскому 'Письму'. Мне кажется, что от 'единого фронта' этих диссидентов далеко, так наболело у каждого и так каждый бурлит своим, 'выношенным'. Все за свободу, но каждый остро и жестоко 'анафематствует' каждого… Грустно.
Таких дней, такой ясности, такого солнца, кажется, никогда не видел. И каждое утро – пасхальная обедня и крестный ход. Если бы 'это' предложить всем или, вернее, то, что – с такой победной силой – льется из всего этого.
Тоже вчера – завтрак с милым о. Кириллом Фотиевым в ресторане, потом длинная прогулка по Нью-Йорку.
Чтение французских журналов: 'L'Express', 'Le Point'. Предвыборная лихорадка. Правота 'консерваторов': ощущение народа как целого. Ошибка 'левых': сдача перед 'классами' и 'экономикой'. Ошибка 'правых': подчинение мифу 'величия'. Правота 'левых': отрицание этих мифов. А в общем – две мифологии.
Перечитываю свою записную книжку 1936 года:
(
…в доверии к Богу, к себе, к людям…
Нет, хорошо, хорошо. 'Pour un coeur qui s'ecoeure, o le chant de la pluie…'
Ничего не пишу, потому что забываю. Да в общем ничего важного и не случилось. Два раза в месяц езжу на собрания по изучению Православия, Католичества и Англиканства, а летом, наверное, в Англию.
1 'Сердцу, испытывающему отвращение…' (фр.) Из стихотворения Поля Верлена 'Хандра', в переводе Б.Пастернака: 'О дождик желанный, / Твой шорох – предлог / Душе бесталанной / Всплакнуть под шумок'.
90
Слушал Зеньковского и о. Михаила Осоргина. Последний в особенности очень хорошо говорил. Прочел 'Иисуса Неизвестного'. Я думаю, что самые животрепещущие, страшные и великие вопросы в христианстве: о Евхаристии, о предопределении, о чуде.
Был у о. Михаила Осоргина. Разговаривали о предопределении, о пресуществлении.
Тишина – гармония звуков. Предопределение – как спасение всех. Великий человек может спастись, если хочет. Предведение Божие (апостол Павел – ревнитель о Господе и гонитель христианства). Понять все душою, а не умом (Литургия). Главное – любовь к Богу, любовь к ближним. Любить. Понял, но еще не душою. Ждать просветления. Сомнения бывают только у верующих людей. Подчинение ума – духу.
Вчера был у о. Михаила Осоргина в Clamart. Много нового, хорошего – такой от него исходит покой.
Еще не совсем разрешил предопределение.
Пишу стихи.
Погода серая и туманная, и Париж тоскует.
Кончается год.
Об обедне – очень ясно говорили. Трудно, но можно…
<…>
К таким вопросам, как Евхаристия и предопределение, нельзя подходить умом, логикой: 'если – значит…'. Надо душой. В каком-то восторге, экстазе, напряжении открывается и познается все. Без любви к Богу – нельзя. Не говорить: 'Сначала пойму, потом полюблю'. Надо: 'сначала
