ДНЕВНИКИ 1973-1983

не равнодушных людей, а людей верующих и защищающих свою веру, веру в неверие как главное, решающее условие важности их дела, их убеждений, их 'владычества' над умами людей… Вот почему христианам нужно прежде всего – не прекращать простого исповедания веры. Ибо весь ужас того, что происходит с христианством на Западе, – это приятие им этого неверия как всего лишь недоразумения, ибо на деле вера утверждает, проповедует, стремится осуществлять как раз то самое, во что верит это 'неверие'.

Почему я так люблю читать про этих 'отказавшихся', этих 'верующих в неверие' – Loisy, R. Martin du Gard, Gide, а в другом 'регистре' – Леото и т.д.? Думается, потому, что именно в них раскрывается мне подлинный смысл моей веры. Ибо все то, что они отвергают, – в каком-то смысле отвергаю и я, но тогда именно, за отвержением этим, и раскрывается то, что вера не столько 'утверждает', но чего присутствием – очевидным – она является.

Понедельник, 21 июня 1982

Четвертый день в Нью-Йорке, но – слава Богу – прохладном, солнечном, без мокрой нью-йоркской духоты. С сегодняшнего утра – суматоха нашего 'института', около девяноста человек! Читал свою первую лекцию. Целовался со старыми друзьями и знакомыми… Много совсем молодых, и это радостно и утешительно…

Вторник, 22 июня 1982

Вчера вечером – 'диалог' со священниками, участниками 'института'. В таких случаях я всегда особенно живо ощущаю как бы кровную с ними близость, своего рода круговую поруку… Жаловались, критиковали, все как всегда, но за всем этим самое главное – эти люди стоят у Престола Божия и, спустя две тысячи лет после Тайной Вечери, – 'исполняют' ее в Евхаристии. И этой радости никто не отнимет у них…1

Среда, 23 июня 1982

Почти весь день вчера – после моей второй лекции – встречи с бывшими студентами. У каждого свои трудности, даже трагедии. Но общее впечатление очень хорошее, я бы сказал – 'радостно-благодарное'. Все живут все-таки 'вышним', и это в эпоху, когда ничто нигде в нашей 'культуре' не зовет к

1 Ср.: Ин.16:22.

'высшему' и оно – высшее – не столько отвергается, но попросту игнорируется, его нет.

Всю неделю прохладные, солнечные дни. Вчера к вечеру я так устал, голова 'не варила' – и, будучи один (Л. на океане), прочел целого 'Мегре' [Сименона].

Воскресенье, 5 сентября 1982

Кончилось еще одно лето в Лабель, а через неделю – 13-го – мне стукнет шестьдесят один год! Я как-то вдруг, неожиданно для себя, 'ахнул' этому, до такой степени мне всегда казалось, что еще много-много жизни впереди. И вдруг вспомнил, что означало для меня, когда про кого-либо говорили, что ему 'за шестьдесят'! Старость, старичок, в лучшем случае – 'пожилой' человек. И вот 'вошло' это в меня и часто бессознательно – присутствует, все собою так или иначе окрашивая…

Очередной приезд Андрея, на этот раз на три недели с перерывом пяти дней – поездки в Лос-Анджелес на 'кадетский съезд'. Как всегда, прогулки, обсуждение завтраков и обедов, но в миноре – ибо он должен соблюдать строгую диету, и это страшно, удивительно мешает ему жить, быть самим собою…

А вчера я хоронил в Вашингтоне внезапно скончавшегося Сережу Поливанова! Горе Оли, детей. Тяжело. И, как всегда, только теперь понимаешь по-настоящему, какой это был скромный, ясный, чистый и светлый человек… Чудный день, солнечный, прохладный, в Вашингтоне. Служили вдвоем с о. Димитрием Григорьевым. И все смотрел на тень от деревьев на кладбище и вспоминал бунинское:

Там вдали на погосте

Среди белых берез

Не могилы, не кости,

Царство радостных грез…1

Из Лабель приезжал три раза – читать лекции в нашем летнем институте, затем, в конце июля, венчать Ирину Трубецкую и совсем недавно – на 'предсоборную комиссию'. От Церкви, вернее – от 'церковного истеблишмента' – все то же впечатление: какой-то метаморфозы в игру, разгула амбиций, бюрократии, болтовни… Что-то как будто надорвалось – может быть, тоже и во мне. Но все стало чуждым, неинтересным…

Зато в Канаде писал… И хотя плоды небольшие – двадцать пять страниц все той же главы 'Таинство Святого Духа', все время радостное ощущение присутствия этой темы в себе, ее подспудная жизнь в душе, в сердце, в разуме…

Льяна 25 августа уехала в Италию – 'прокатить' по ней внучку Льяну, как делала она это и с нашими детьми. Жил в Лабели совсем один и так сильно почувствовал, что такое одиночество, как может не хватать общения, общей жизни, все время воплощаемого единства. Слава Богу, она возвращается в среду…

1 Из стихотворения И.Бунина 'Свет незакатный'. Правильно: 'Там, в полях, на погосте, / В роще старых берез, / Не могилы, не кости – / Царство радостных грез'.

Сережа приезжал на каких-нибудь десять дней! Но какая это радость, какой он чудесный человек, какой он с Маней и детьми – чудная семья. Сережа работал с упоением над устройством своего нового, соседнего с нашим, дома на озере.

Labor Day… А потом погружение в семинарскую суету. Вчера вечер провел у о. Павла Лазора. Обсудили все, но какое это бремя – 'религиозное', или 'духовное', образование. Говорили с ним о том, почему, сравнительно, так много неудач… Кроме путаницы, соприсущей нашей эпохе, я вижу еще насаждаемую современной культурой какую-то заостренную 'амбицию'. В самой религии нет мира, тишины – все 'проблемы' и все до предела – лично.

Вторник, 7 сентября 1982

Читал вчера перевод Ларисы Волохонской моей 'For the Life of the World'. Хорошо, то, да не то… а объяснить невозможно. В этой книге все в некоей ее 'музыке', а вот ее-то и не передает или передает очень слабо – перевод. Du travail en perspective1.

Весь день вчера за столом: моя речь на русско-украинском симпозиуме, расписание лекций и т.д. А вечером на barbecue2 у Дриллоков. Длинная беседа с Давидом [Дриллоком] и Павлом [Лазором]. Мне с ними так хорошо. Также перечитал все уже напечатанные главы 'Литургии'.

С начала лета что-то расклеилось в моем физическом организме. Почти беспрерывная головная боль, теперь вдобавок – какая-то dizziness3 , неустойчивость в ходьбе и, наконец, катастрофическое ослабление памяти – имена, слова, факты. Сегодня в первый раз ощутил беспокойство. Что это – старение, или болезнь, или и то и другое вместе?

Появление Пети (о. Петра) Чеснакова. Служил с нами всенощную под Рождество Богородицы, потом ужинали вдвоем. Болтает так же, как в 1930 году, но чистый, добрый человек. Мучится архиерейством: 'чи буты, чи ни буты…' Слушал его и думал: сколько людей буквально 'разбиваются' о Церковь, об ее инерцию.

Говорили и о Репнине, о том, как он буквально 'тонул' в жизни и уже ничему не мог сопротивляться.

Четверг, 16 сентября 1982

Прочел вчера 'Sa ceremonie des adieux'4 , рассказ Симоны де Бовуар о последних десяти годах жизни Сартра и об его смерти. Мороз по коже пробегает от того ужаса , ужаса прежде всего бессмыслицы, который перед лицом смерти испытывают такие люди. Люди, которые отсутствие Бога сделали основой своего 'служения миру', а вместе с тем живут напряженной личной жизнью, от жизни все время требуют смысла, радости, удовольствия. И вот это, надо

1 Надо будет поработать (фр.).

2 Прием на открытом воздухе, во время которого гостей угощают мясом, жаренным на открытом огне.

3 дурнота, головокружение (англ.).

4 'Его церемония прощания' (фр.).

сказать, честное, клиническое описание конца, распада, погружения во тьму. Читал, не мог