ДНЕВНИКИ 1973-1983

Спокойный weekend: последние четыре скрипта для 'Свободы']! Уборка книг. В воскресенье вечером преуютнейший ужин вчетвером – с Сережей и Аней в ресторане] La Cremaillere.

Сегодня утром, после радио 'Свобода', свидание в кафе] Biltmore с Владимиром Рифом и его женой. Не находят работы, пособие кончилось. Бодрятся, но в глазах паника и мольба. Но что я могу сделать? Жалость к этим 'диссидентам', ждавшим столько от Америки!..

В 'Русской мысли' разгром Синявского ('Прогулки с Пушкиным') Ю.Павловским. Там же некто П.Варсонофьев (не Коряков ли?) лукаво и с какими-то инсинуациями критикует мой 'холодно блестящий' и 'холодно умозрительный' 'Ответ Солженицыну' в Вестнике 117.

В 'Нью-Йорк Таймс' (Book Review) – разбор новых книг о Л. Джонсоне, Дж. Кеннеди, Рокфеллерах. Удивление от этого страстного желания развенчания, огрязнения, 'спекуляции на понижение'…

Вторник, 8 июня 1976

Сегодня ровно четверть века тому назад, около 12ч. дня, мы уехали с парижского вокзала] Gare St. Lazare в Шербур, погрузились на пароход] Queen Mary и отбыли в Америку. Утром сегодня, проснувшись, думал: а почему же, собственно, мы уехали? Удивительно все-таки, как самые важные, самые 'судьбоносные' решения принимаются не умом, не путем убедительной, логической аргументации, а каким- то иным путем… Вчера по случайному совпадению читал в радио 'Свобода' свой скрипт об откровении , пытался объяснить, что именно произошло, например, с Авраамом. Какой зов он услышал (встань, иди) и как ?.. Вся жизнь – на глубине – цепь вот такого рода 'откровений'. Да, конечно, были 'веские' причины: трое детей, невозможность оставаться в разваливавшейся 'избе' в L'Etang la Ville под Парижем]… Но ведь и ехали-то мы, в сущности, на почти полную неизвестность! Какой-то таинственный приход в Астории1 … Был 'зов' – от Флоровского. Была удушающая атмосфера в Богословском институте. Все это, однако, вряд ли было бы 'причиной', если бы не какая-то внутренняя 'волна', не выбор, сделанный почти подсознательно, на глубине. Своего рода 'встань, иди…'.

Вчера после обеда – чтение экзаменов. Уныние от удручающего уровня и, главное, от этого 'попугайного', риторического богословия. Формулы, слова,

1 Астория – район Нью-Йорка.

утверждения – за которые ничем не 'заплачено', никаким усилием сознания, внутреннего слуха, внутреннего зрения. Православие – это какое-то сплошное 'упоение' музыкой форм – богослужебных, словесных, духовных… Я всегда замечал: достаточно то же самое попытаться оторвать от 'формы', хотя бы для того, чтобы прорваться к 'содержанию', и – ничего не остается. Оказывается, только форма-то и чаровала, и была нужна… Ненависть к вопросу: 'Что же все это значит ?', испуг перед этим вопросом (и сразу же злобные вопли – ересь! модернизм!). Вот уж действительно – 'навеяли сон золотой…'1 . В субботу – молодая урожденная американка [не говорящая по-русски], обратившаяся в Православие, которую я когда- то венчал: 'Мы ходим на русскую службу, и это нас очень удовлетворяет…' Выходит так: лишь бы как можно более непонятно!

Среда, 9 июня 1976

Вчера начал 'разговоры' ровно в девять утра и кончил в четыре дня! Весь день ! Потом, конечно, голова идет кругом и ни на что не остается сил…

Вечером у нас ужинают Миша и Анека, Сережа, Коля. До полуночи по телевизии – последний день primaries в Калифорнии, Охайо и Нью-Джерси. Всегдашнее удивление этому всеобщему принятию 'правил игры'. Бороться на смерть, а в минуту, когда голосование решило все, моментальное 'смыкание рядов'. Америка: столько раз за один день ругаешь ее и восхищаешься ею!

Жара: началось это тяжелое, мокрое нью-йоркское лето, и мы считаем часы до отъезда в Labelle.

Миша мне о моем 'Ответе Солженицыну': 'Ты пойми, ты подходишь к вопросу о старообрядчестве с церковной, а он – с русской точки зрения…' То-то вот оно и есть…

Три религиозные 'реальности':

Религия закона – 'нравственных устоев общества'.

Религия 'помощи' и 'священности' – от духовной помощи до терапии.

Религия Царства Божьего.

Последняя может – преображая их – вместить две первые. Эти две, однако, отрицают (бессознательно – из-за общей 'терминологии' и 'символов') последнюю.

Пятница, 11 июня 1976

Вчера почти целодневное заседание совета профессоров. Несколько 'подводных камней', которые удается удачно обойти. Из-за этого – напряжение, усиленное благодаря ужасающей жаре и сырости. Вода буквально висит в воздухе…

1 Из стихотворения П.-Ж.Беранже 'Безумцы': 'Честь безумцу, который навеет / Человечеству сон золотой!' (перевод В.Курочкина).

Читая 'Le Temps Immobile' Claude Mauriac'a1 , все спрашиваю себя: что меня так раздражает в его описании своего все усиливающегося перехода в gauchisme2 , участия во всевозможных манифестациях, протестах и т.д.? Почему так омерзительно звучит для меня это самобичевание, это умиленное перечисление 'des camarades fraternels'3 , это возмущение судьбой алжирцев в парижском гетто? В чем столь явственно ощущаемая мною ложь? Стараюсь ответить себе на этот вопрос беспристрастно, не от подсознательной 'правизны'. Думаю, что первое и главное – это mauvaise foi4 , это – типичное для западного и буржуазного интеллектуала – восторженное оплевание своего 'класса', жажда дешевого самоосуждения и покаяния… Затем это какое-то странное принятие 'левого' (а может быть, тоже и 'правого') догмата, что всякая 'проблема' человеческого общества обязательно решается борьбой , и это значит – отождествлением кого-то (власти, класса и т.д.) – безоговорочным и абсолютным – с врагом , то есть отвержение принципа компромисса, который до сих пор один оправдал себя в плоскости общественных проблем (Америки). Это, наконец, – именно сама эта 'абсолютизация' проблем, по самой своей природе 'относительных', неразрешимых в плане 'абсолютизма' (например, проблема тюрьмы, проблема меньшинств в данном обществе и т.д.). Мориак и его 'интеллектуальные' менторы – во 'власти' и только в ней видят l'ennemi a abattre5 и как будто не замечают, что те пресловутые 'массы', от имени которых они будто бы действуют, совершенно не разделяют их нравственного возмущения, да, попросту говоря, интереса к этим проблемам…Но, Боже мой, как зато они нравятся друг другу, умиляются друг другу, с каким детским удовольствием 'сопротивляются' полиции и читают о своем геройском сопротивлении в газетах…

Суббота, 12 июня 1976

После двух чудовищно душных и мокрых дней – рай земной! Прохладно, солнечно, легко, светозарно… Утром – один в церкви, готовя ее к Троице, переоблачая престол, жертвенник из белого, пасхального – в зеленое, 'пятидесятнее'… Всегда люблю это время в пустой церкви, это 'приуготовление'…

Вчера, после дня, целиком проведенного в моем кабинете (десятки последних писем, англиканки из Джорджии, заседание отдела внешних сношений, исповеди и т.п.), ужин с [греческим] архиеп. Иаковосом. Длинный, довольно-таки 'отвлеченный' разговор о судьбах Церкви, о Константинополе и т.д. Вечером, в ожидании Л., дочитывание, но уже не только с раздражением, но и со скукой, Мориака.

1 'Неподвижное время' Клода Мориака (фр.).

2 'левизну' (фр.).

3 'братьев-товарищей' (фр.).

4 недобросовестность (фр.).

5 врага, которого нужно победить (фр.).

Labelle. Среда, 16 июня 1976

Вот мы и в Labelle, в который раз? Считаю: двадцать пятое лето! И впечатление такое, что с каждым годом промежуток между отъездом отсюда осенью и приездом летом все короче и короче. Словно вчера уехали. Старость? Не знаю. Знаю только, что с каждым годом – сильнее чувство благодарности за это озеро, за эти березы, тишину, счастье…

Троица прошла чудно, в свете изумительных, по свету и прохладе, дней. В понедельник, на Духов день,