предчувствия. Дверь закрылась, и в комнате воцарилась напряженная тишина.
— Ты от меня уходишь. Я правильно понял?
Ее передернуло. Она набрала побольше воздуха и быстро проговорила:
— Эйдан, минуту помолчи и выслушай все, что я должна тебе сказать. Когда я закончу, ты можешь сам потребовать, чтобы я ушла, — и я сделаю это.
Он открыл было рот, собираясь протестовать, но Мэдлин остановила его взмахом руки и словами:
— Пожалуйста, Эйдан!
Он никогда не видел ее такой. Лицо ее покрывала смертельная бледность, руки тряслись от страха. Его захлестнула волна тошнотворной тревоги: похоже было, что его наихудшие страхи порождены недостаточно богатым воображением. Надо было готовиться к чему-то еще более серьезному.
Явным усилием воли заставляя себя двигаться неспешно, она сняла жакет и аккуратно повесила на спинку стула у двери. Молчание затягивалось, становясь мучительным.
А потом Мэдлин подняла голову и встретилась с ним взглядом.
— Эйдан, ты как-то раз спросил у меня, как умер мой муж. — Она глубоко вздохнула. — Он не умер. Насколько мне известно, он жив и здоров и должен вот-вот приехать в Лондон.
Тот чуть не задохнулся.
— Ты разведена?
Это стало для него настоящим потрясением. Жениться на ней ему было бы невозможно — все двери закрылись бы не только перед ней, но и перед ним тоже. И тут он с ужасом осознал, что это еще не худший вариант.
Мэдлин встретилась с ним взглядом — и окончательно разрушила все его иллюзии.
— Нет, — просто проговорила она. — Я официально считаюсь замужем.
— Но… — Он ничего не мог с собой поделать. Ему просто необходимо было, чтобы это оказалось неправдой! Эйдан шагнул к ней, протягивая руку. — Ты ведь была в трауре! На тебе и сейчас черное платье.
Эти слова прозвучали довольно глупо, но больше ничего ему в голову не пришло.
Мэдлин опустила глаза, приминая ладонями ткань юбки.
— Это просто защитная окраска. Мимикрия. Способ самозащиты. Вдов много, одиноких женщин еще больше. Я знала, что никто не станет меня об этом расспрашивать. — Ее губы печально изогнулись. — Конечно, я не ожидала, что встречу тебя.
Эйдан недоверчиво покачал головой:
— Так это был просто способ обмана?
Она снова посмотрела на него, не пытаясь оправдываться — желая только объяснить свои поступки.
— Это была возможность спрятаться. — Мэдлин шагнула вперед, импульсивно протягивая к нему руки. — Когда мы встретились и я защищалась от грабителя, то дело было в том, что у меня в ридикюле было все мое имущество все, что я унесла с собой перед побегом.
Он отшатнулся от нее:
— Ты украла?
Она поспешно пояснила:
— Я брала вещи — небольшие ценные вещи — и прятала их в лесу. Муж держал меня под замком больше года…
Эйдан недоверчиво прищурился:
— Вот как? И при этом тебе удавалось выбраться в лес?
Мэдлин вздохнула:
— Да. Изредка мне удавалось уговорить одну из служанок поменяться со мной одеждой. Она меня жалела, зная, что моя горничная находится на стороне моего мужа — как и остальные слуги. Наверное, их не следует винить: ведь не я платила им жалованье. Но все равно я не смела отлучаться надолго. Несколько минут за стенами дома были для меня настоящим раем. Только это и спасло меня от безумия. Порой я начинала сомневаться в том, что остаюсь в здравом уме.
Она говорила сбивчиво и быстро, спеша поведать ему все, о чем он раньше так хотел услышать, — вот только сейчас ему ничего из этого знать уже не хотелось. Ему бы повернуть время вспять и вернуться к тому моменту, когда он считал Мэдлин всего лишь скрытной и таинственной, а не лживой.
Она продолжала свой рассказ, вперившись в свои судорожно стиснутые руки, — его Мэдлин, прежде столь упорно молчавшая!
— А потом как-то вечером, когда я была на улице, случился пожар. Загорелось то крыло, в котором я жила, и огонь распространился стремительно. Я надеялась, что Сэлли удалось выбраться. Оказывается, нет. Я поняла, что муж или знал, что меня в комнате не было, или же решил, что я там сгорела. Как бы то ни было, возвращаться мне было нельзя. Я взяла свои вещи и спаслась бегством.
Мэдлин наконец замолчала, чтобы перевести дыхание. Она считала, что признание принесет ей облегчение, думала, что, сказав всю правду, почувствует себя свободной.
Похоже, ее надежды оказались напрасными. Эйдан не смог думать ни о чем, кроме того, что она несвободна.
— Ты ведь была замужней женщиной когда у нас была связь. О чем ты думала, обманывая меня?
Его вопрос заставил Мэдлин удивленно заморгать.
— Ох, Эйдан, ни о чем! Да и ты тоже, мне кажется. Мы в те дни старались ни о чем не думать, вспомни. Это был какой-то эпизод жизни вне времени, тайной и не очень реальной.
С этим ему трудно было спорить.
— А что же эти последние дни? Чем были они?
Секунду она молча смотрела на него, а потом просто ответила:
— Подарком.
Он опасно прищурился:
— Прощальным подарком?
Тут Мэдлин едва заметно вздрогнула.
— Если ты настаиваешь.
— Разведись с ним! — решительно потребовал он. — Освободись от него и выйди за меня замуж.
Она покачала головой:
— Тебе ни к чему такой скандал, Эйдан. Мы с тобой еще могли бы как-то его пережить, но как же Мелоди?
— Ты хочешь сказать, что предпочтешь скрываться от мужа, а не остаться с собственной дочерью? — Он скрестил руки на груди. — Я ни за что в это не поверю! Ах да! Еще и это…
Секунду Мэдлин колебалась.
Боже, как ему это сказать? Что за гадкий поступок она совершила, позволив Мелоди верить в этот мерзкий обман! Кляня себя за этот шаг, Мэдлин прижала ладонь к животу — к своему прискорбно бесплодному чреву.
— Мелоди… не моя дочь. У меня никогда не было детей. — Она беспомощно пожала плечами, и ее губы задрожали, когда Эйдан потрясенно от нее отшатнулся. — Наверное, это твоя дочь от другой любовницы?
Эйдан покачнулся, словно она его ударила.
— У меня никого не было все эти годы… Зачем ты солгала мне, Мэдлин?
Она беспомощно развела руками:
— У меня не было другого выхода. Этот отвратительный тип, Критчли, пришел меня шантажировать. Он хотел… Я знала, что этот мерзавец не остановится ни перед чем, если я не исчезну снова.
Мэдлин растерянно замолчала. Он с какой-то брезгливостью смотрел на нее, словно на незнакомую и неприятную ему женщину, рассказывающую жалкую историю, которую совершенно не хочется слушать.
«Ах, милый, разве ты помог бы мне, если бы знал правду? Если бы я открылась тебе в тот день, когда ты пришел ко мне в дом, — не думаю, что ты предоставил бы мне убежище. Ты сразу же заподозрил бы
