Несколько слов об этой груше в человечьем обличье. Он был, если столь низкие формы жизни вообще поддаются классификации, звездой «Инвалидной команды». В юности он подавал надежды в метании молота, но за пятьдесят семь лет обильные трапезы исказили его фигуру до неузнаваемости, так что когда-то мощная грудь стала уступать в ширине более приземленным частям тела. Его товарищи — Человек-с-Тяпкой, Дядюшка Вечность и Главный Советчик — довольствовались уже тем, что могут потихоньку перекатывать мяч с места на место, в то время как сам Землекоп, не щадя сил, всякий раз словно пытался нанести мячу тяжкие увечья, и частенько едва не разбивал его вдребезги. Он верил только в грубую силу, а потому все его достижения сводились, главным образом, к развороченной вокруг мяча земле. Однако в душе Землекоп верил, что когда-нибудь два или три чуда случатся одновременно, и ему удастся хороший удар. За годы разочарований океан надежд иссяк и превратился в тоненький ручеек, так что теперь, берясь за клюшку, Землекоп лишь смутно желал отправить мяч на несколько метров вверх по холму.
Ему и в голову не пришло, что пока Честер не закончит лунку, он вообще не должен играть; а если и пришло, то он отмахнулся от этой мысли, ведь до Честера было метров двести, а это, по меркам «Инвалидной команды», целых три дальних удара. Почетный Землекоп без тени сомнения взмахнул клюшкой над головой так, как в дни своей юности, бывало, размахивал молотом, и со звериным рыком, который всегда сопровождал его выступления, нанес удар.
Гольфисты, в самом широком смысле слова включая и «Инвалидную команду», зачастую склонны к подражанию. Увидев, как мажет мазила, мы и сами так и норовим промазать, и наоборот, при виде безукоризненного удара мы в состоянии превзойти себя. Землекоп понятия не имел, каким образом Честер совершил столь превосходный удар, однако бессознательно отслеживал каждое его движение. Так или иначе, в этот раз Землекопу, как и Честеру, тоже удался лучший удар в жизни. Открыв глаза и выпутавшись из клубка конечностей, в который он превращался после каждого маха клюшкой, Землекоп увидел, как мяч несется вверх по холму, словно заяц по калифорнийской прерии.
Поначалу Землекоп испытывал лишь сказочное изумление. Он с детским восторгом глядел на мяч, будто столкнувшись с необыкновенным чудом природы. Затем, как разбуженный лунатик, с ужасом пришел в себя. Мяч летел прямо в человека, готовившегося к удару.
Честер во время игры не замечал ничего вокруг, а потому едва ли слышал звук удара, а если и слышал, то не обратил на него внимания. Он на глаз оценил расстояние до лунки, и приметив уклон грина, немного поменял стойку. Затем плавным движением подвел головку клюшки к мячу и медленно поднял ее. Клюшка как раз пошла вниз, и тут мир вдруг преисполнился криков «Мя-ач», и что-то больно ударило Честера пониже спины.
Величайшие жизненные трагедии на мгновение ошеломляют нас. Секунду-другую, которые показались вечностью, Честер едва ли соображал, что происходит. То есть, он, конечно, понимал, что началось землетрясение, ударила молния, столкнулись два поезда, на голову рухнул небоскреб, а тут еще кто-то в упор выстрелил в него из пушки, но все это объясняло лишь малую толику его ощущений. Он несколько раз моргнул и дико выпучил глаза. А выпучив, заметил размахивающую руками «Инвалидную команду» на нижнем склоне холма, и понял все. Тут же он увидел, что его мяч не прокатился и двух метров.
Честер Мередит взглянул на мяч, потом на флаг, перевел взгляд на «Инвалидную команду», поднял глаза к небу. Губы его дрожали, лицо побагровело. На лбу выступили капельки пота. И тут в нем словно плотину прорвало.
— !!!!!!!!!!!!!!! — кричал Честер.
Краем глаза он заметил, как стоявшая рядом девушка безмолвно всплеснула руками, но сейчас было не до нее. Ругательства, копившиеся в его груди столько долгих дней, словно наперегонки, мощным потоком рвались на свободу. Они наскакивали друг на друга, соединялись в причудливые цепочки и образовывали отряды; они смешивались, находя выход в диковинных сочетаниях гласных звуков; было слышно, как второй слог какого-нибудь разящего глагола сливался вдруг с первым слогом не менее едкого эпитета.
—! —!!—!!!—!!!!—!!!!! — не унимался Честер.
Фелиция стояла как зачарованная и не могла наглядеться на него.
— ***!!! ***!!! ***!!! ***!!! — ревел Честер.
Волна чувств захлестнула Фелицию. О, как несправедлива была она к этому сладкоречивому юноше. Не случись этого, через пять минут они, разделенные океаном непонимания, расстались бы навеки — она, исполненная холодного презрения, он, так и не показав своего истинного и прекрасного лица. Девушка похолодела от одной мысли об этом.
— Ах, мистер Мередит! — выдохнула она.
С пугающей резкостью к Честеру вернулось чувство реальности. Его будто окатили ледяной водой. Он так и вспыхнул от смущения. К величайшему ужасу и стыду, он понял вдруг, как чудовищно нарушил все законы приличия и хорошего тона. В эту минуту Честер походил на иллюстрацию из учебника по этикету, под которой написано «Что не так на этой картинке?».
— Я… я умоляю простить меня, — залепетал он, — о, ради всего святого, примите мои извинения. Я не должен был так говорить.
— Нет, должен! Еще как должен! — с жаром отвечала девушка, — Вы еще не то должны были сказать. Этот ужасный человек не дал вам побить рекорд! Ах, почему я всего лишь слабая женщина и не умею красиво выражаться!
Неожиданно для самой себя, она оказалась вдруг рядом с Честером и взяла его за руку.
— Ах, как я была несправедлива к вам! — чуть не плакала она. — Я думала, вы холодный, чопорный формалист. Мне были отвратительны ваши кривляния, когда вам не удавался удар. Теперь я вижу все! Вы сдерживались ради меня. Сможете ли вы простить мне это?
Честер, как я уже говорил, не отличался проницательностью, но все же не надо быть семи пядей во лбу, чтобы правильно истолковать взгляд, которым одарила его Фелиция, и нежное пожатие руки.
— Боже, — дико вскричал он. — Не может быть!.. То есть, я?.. То есть, вы?.. Неужели теперь?.. В смысле, могу ли я надеяться?
Ее взгляд придал ему силы. Он вдруг исполнился решимости.
— Послушайте, кроме шуток, выходите за меня, а?
— О, да-да!
— Любимая! — воскликнул Честер.
Он сказал бы и больше, но помешала «Инвалидная команда», в полном составе прибежавшая к месту событий с извинениями. Честер посмотрел на них и подумал, что никогда еще не встречал таких симпатичных, обаятельных и во всех отношениях милых людей. Сейчас он готов был обнять их, и даже решил как-нибудь встретиться с ними и хорошенько все обсудить. Он принялся уверять Землекопа, что тот напрасно сокрушается.
— Ничего страшного, — говорил Честер, — вам не за что извиняться. Я и сам виноват. Лучше позвольте представить вам мою невесту, мисс Блейкни.
«Инвалидная команда», все еще тяжело дыша, рассыпалась в любезностях.
— И все-таки, друг мой, — продолжил Землекоп, — это было… непростительно. Испортить ваш удар. Я и помыслить не мог, что мяч улетит так далеко. Счастье еще, что вы не играли важный матч.
— В том-то и дело, — простонала Фелиция, — он шел на рекорд поля, а теперь не сможет побить его.
Члены «Инвалидной команды» все как один пришли в ужас от такой трагедии и побледнели, однако опьяненный любовью Честер лишь рассмеялся.
— Что значит, не смогу? — задорно воскликнул он. — У меня еще целый удар в запасе.
И беззаботно подойдя к мячу, легким движением клюшки отправил его в лунку.
— Честер, милый! — позвала Фелиция.
Смеркалось. Вокруг не было ни души. Влюбленные неспешно прогуливались по парку.
— Что, любимая?
Фелиция помолчала. Она боялась обидеть Честера, и это причиняло ей нестерпимую боль.
