имей в виду, это строго между нами. Бриллианты были фальшивые.
— Чего?
— Обыкновенные стразы. Я сразу заметил, как только ты мне их дал. Все ожерелье и ста долларов не стоило.
Свет понимания засиял в глазах Штыря. Он расцвел улыбкой, как человек, которому все наконец-то стало ясно.
— А, так вот почему вы не захотели с ними связываться! — воскликнул он.
За семьдесят
Перевод с английского Н. Трауберг
I
ПРЕДИСЛОВИЕ
Читателя[15] этой книги ждет подарок. Кроме «Предисловия»,[16] которое скоро кончится, здесь совершенно нет сносок.
Надеюсь, я человек смирный,[17] но, прочитав несколько биографий и трудов по истории, очень устал от сносок.[18] Давно пора[19] укротить ученых и биографов. Ну, что это? Уснащают страницы неприятными звездочками,[20] словно усыпают поле зерном.[21]
Зачем они[22] нужны? Я только что кончил книгу Карла Сэндберга «Авраам Линкольн», и этот Карл ухитрился обойтись без мерзких помех,[23] хотя труд его занимает четыре объемистых тома. Если может он, почему не могут другие?[24]
Да, американец Фрэнк Салливан[25] возвысил голос.[26] Особенно он суров к историку Гиббону, который делает вот что: когда мы надеемся узнать в подробностях пороки последних императоров, нас ждет латинская сноска, которую не может перевести обычный человек, не видевший латинской фразы с 1920 года,[27].[28]
Я Фрэнка понимаю, сам так чувствую. Читаешь, словно гуляешь по газону, и вдруг под ногой грабли,[29] которые незамедлительно бьют тебя по носу. Каждый раз обещаю себе не смотреть на низ страницы, но не выдерживаю. Особенно меня раздражает словечко «см.». Один автор пишет на 7-й странице: «См.: 'Ридерз Дайджест' 1950, IV», а на 181-й — «См.: 'Ридерз Дайджест' 1940, X». Ну, что это!
Позвольте, что значит «см.»?[30] По-вашему, я выписываю этот «Дайджест» и храню все номера? Разрешите сообщить, что, завидев его в приемной дантиста, я сворачиваюсь, как соленая улитка, зная, что меня поджидает какой-нибудь мерзкий субъект.
Примечания в конце книги получше, но ненамного. Они хоть не мешают читать, точнее — автор так думает, но нужна железная воля, чтобы не броситься по следу, словно такса за таксой.[31]
Приходится отметить, где читаешь, разыскать примечание, вернуться, опять заглянуть в конец, пока совсем не запутаешься; а проку обычно мало. Недавно я читал Каррингтона, «Жизнь Редьярда Киплинга». Дойдя до места, где Киплинг с дядей, Фредом Макдональдом, едет в Америку и хочет сохранить инкогнито, а дядя выдает его газетчикам, я увидел значок и обрадовался, надеясь узнать, что сказал Киплинг дяде, а после использовать нужную лексику в беседах с таксистами и полисменами. Что же я увидел? «Макдональд, Ф.Х.».
Если это не камень вместо хлеба, хотел бы я знать, где эти камни. Спасибо на том, что автор, против обычая, не тычет вам свою образованность. В «Жизни сэра Леонарда Хаттона» мы читаем:
«Я слышал в Лидсе, а не в Манчестере, как иногда полагают, памятные слова сэра Леонарда: 'Сил моих нет от люмбаго'».
Последнее слово отмечено цифрой 5, отсылающей вас к низу страницы, где напечатано:
«В отличие от него Гиральдус Камбрензис (см. «Счастливые деньки в Боньор Риджис») вечно жаловался на корь и ветрянку, но не на люмбаго», см. также Цецилия Стата, Диона Хри-зостома и Абу Мохаммеда Касым Бен Аль Харири».
Нет, это невыносимо![32]
Словом, у меня не будет ни сносок, ни посвящения. Теперь вообще нет посвящений, что показывает, как изменились обычаи с тех дней, когда я прицеливался к английской словесности. На грани веков мы из кожи вон лезли ради посвящений. Как говорится, самый смак или лакомый кусочек.
Чего только не бывало! Открывая книгу, вы не знали, что вас ждет — короткая констатация: «Дж. Смиту», что-нибудь потеплее: «Моему другу Перси Брауну» или чистая загадка, оснащенная стишком:
Бывали и зловредные варианты, возможно рассчитанные на пение:
Очень весело, кровь разгоняет, но можно понять, почему это исчезло. Рано или поздно авторам пришла мысль: «А какой в этом толк?» Так было, скажем, со мной; «Хорошо, а мне-то что с этого?» — подумал я и резонно ответил: «Ничего».
Вот в XVIII веке автор писал что-то вроде:
