Каждый, кто читает мою книгу, может не сомневаться, что я, по мере сил, все отладил. Это не так уж много, но в Ливерпуль он попадет.
Что ж, мой дорогой, вроде бы все ясно. Надеюсь, Вы заметили, что на семьдесят шестом году (76 мне будет 15 октября, можно прислать подарок) я еще совсем неплох. Я хорошо ем, хорошо сплю, не боюсь работы. Если Вы хотели спросить «Эй, Вудхауз, как вы там?», ответ будет: «Прекрасно». Да, зимой иногда стреляет в ногу, а летом мне труднее угнаться за соседским псом, если он рылся в нашем мусорном баке, но в общем — полный порядок, как теперь говорят.
Однако письма, подчеркивающие, что мне «за семьдесят» как-то задевают. Поневоле ощутишь, что ты, против ожиданий, — не ясноглазый юноша. Да, это удар. Видимо, его испытал директор моей школы, скончавшийся недавно в 96 лет, когда спросил новичка:
— Уопшот? Уопшот… Знакомая фамилия. Ваш отец у нас не учился?
— Учился, сэр, — отвечал школьник. — И дедушка тоже.
Вильгельм Телль на новый лад
Перевод с английского Е. Даниловой
Бидди О. Салливан
в подарок на Рождество
ГЛАВА I
Давным-давно, в незапамятные времена, когда в Швейцарии не было еще гостиниц, еще не снимали англичане Монблан на фото для альбома — показывать после чая, друзьям на зависть, вся страна принадлежала австрийскому императору, и он распоряжался там, как хотел.
Первым делом император отправил своего друга Германа Геслера наместником. Нехороший человек был этот Геслер, и вскоре выяснилось, что швейцарцам он не по нутру. Особенно им не нравились налоги. Швейцарцы, люди простодушные и экономные, хотели вообще без них обойтись. Они говорили: «Нам и так есть куда деньги тратить». Наместник, со своей стороны, хотел все обложить налогом. Если у кого было стадо овец, приходилось платить деньги Геслеру; а продав овец и купив коров, приходилось платить еще больше. Вдобавок, Геслер обложил налогом хлеб, и печенье, и варенье, и булочки, и лимонад, словом, все, что ему в голову пришло. Тут уж население Швейцарии решило жаловаться. Вручить жалобу выбрали Вальтера Фюрста — за свирепый вид и рыжие волосы, Вернера Штауффахера — за седые волосы и задумчивый вид (это он размышлял, как правильно пишется его фамилия), и Арнольда Мельхталя — за русые волосы и знание законов. В один прекрасный апрельский день они явились к наместнику и были приглашены в аудиенц-зал.
— Итак, — спросил Геслер, — чему обязан?
Друзья выпихнули вперед Вальтера Фюрста, надеясь, что его свирепый вид испугает наместника. Вальтер Фюрст кашлянул.
— Так? — подбодрил Геслер.
— Э-э… гм! — сказал Вальтер Фюрст.
— Уже хорошо, — шепнул Вернер, — поддай ему жару!
— Э-э… гм! — снова сказал Вальтер Фюрст. — Дело в том, ваше наместничество…
— Мелочь, конечно, — ввернул Геслер, — но обычно ко мне обращаются «ваше превосходительство». Да?
— Дело в том, ваше превосходительство, что народу Швейцарии…
— …который я представляю, — шепнул Арнольд Мельхталь.
— …который я представляю, кажется, что нужно кое-что изменить.
— Что именно? — осведомился Геслер.
— Налоги, ваше превосходное наместничество.
— Изменить налоги? Что, народу Швейцарии налогов не хватает?
Вмешался Арнольд Мельхталь.
— Народ думает, что и этих много, — сказал он. — На овец налог, на коров налог, на хлеб налог, на чай налог, на…
— Знаю-знаю, — перебил Геслер, — все налоги мне известны. Ближе к делу. Что тут неясного?
— А то, ваше превосходительство, что их слишком много.
— Слишком много!
— Да. И мы не станем с этим мириться! — воскликнул Арнольд Мельхталь.
Геслер подался вперед на троне.
— Повторите, пожалуйста, — сказал он.
— Мы не станем с этим мириться!
Геслер со зловещей улыбкой откинулся назад.
— А-а, — сказал он, — вон оно что! Не станете, вот как! Попросите пожаловать сюда господина верховного палача, — бросил он стоящему рядом стражнику.
Господин верховный палач вошел в приемную — любезный седовласый старичок в корректном черном балахоне, ненавязчиво вышитом черепами.
— Вызывали, ваше превосходительство?
— Всенепременно, — отозвался Геслер. — Наш гость… — (он указал на Мельхталя) — говорит, налоги ему не нравятся. Он не станет с ними мириться.
Палач укоризненно прищелкнул языком.
— Определитесь, что можно для него сделать.
