сонеты, в общем, вы понимаете. Однако теперь все давно уже прошло, и мы вполне могли общаться спокойно, как друзья, так что, следуя ее примеру, я ответил легко и добродушно:
— Привет! Рад тебя видеть.
— Как поживаешь?
— Спасибо, неплохо.
— Ноги больше не беспокоят?
— Нисколько.
— Вот и отлично.
— Выглядишь на все сто.
Тут я нисколько не преувеличил. Энн была из тех, кто всегда выглядит так, словно только что сделал гимнастику и принял холодный душ.
— Спасибо, не жалуюсь. А тебя каким ветром занесло в Голливуд?
— Да так, разные дела… — Я замялся. Возникла неловкая пауза. — Так ты, значит, обручилась со стариной Эгги?
— Да. Меня, похоже, тянет к вашей семье.
— Пожалуй.
— Ты не против?
Я подумал, прежде чем ответить.
— Ну, на мой взгляд, это, пожалуй, самое лучшее, что Эгги сделал за всю свою жизнь. А вот ты… Твое будущее представляется не слишком радужным.
— Почему? Тебе не нравится Эгги?
— Я люблю его как родного брата, мы друзья с младенчества, только, мне кажется, что для домашнего употребления тебе больше подошел бы кто-нибудь, кто хоть иногда бывает трезвым.
— У Эгги все в порядке.
— Это точно, — хмыкнул я. — Его-то все устраивает.
— В нем много хорошего.
— О да! И с каждой минутой все больше.
— Его главная беда — слишком много денег и свободного времени. Все, что ему нужно, это работа, и я нашла ему работу.
— И он согласился? — недоверчиво спросил я.
— Еще бы не согласился.
Я уважительно взглянул на нее.
— Энн, ты просто чудо!
— С какой это стати?
— Никому еще не удавалось запрячь Эгги.
— Ну что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз. Завтра он начнет работать.
— Здорово! Не могу не посочувствовать тому, на кого он будет работать, но все равно здорово. Все родственники так волновались…
— И неудивительно. Вот уж кто умеет заставить семью поволноваться! Иов легко отделался, что не был с ним в родстве.
Сад наполнялся гостями, и жаждущие души потянулись к нашему столу, как львы к водопою. Мы отошли в сторону.
— А ты чем занимаешься? — поинтересовался я. — Небось, трудишься, как пчелка?
— Ага, — кивнула она. — Какая ни есть, а работа.
— Что значит, какая ни есть? Ты как будто не слишком довольна?
— Не очень.
— А мне казалось, что тебе очень подходит заниматься рекламой.
— Чем? — подняла брови Энн.
— Эгги сказал, что ты — пресс-секретарь Эйприл Джун, — пояснил я.
— Он слегка поспешил. Я только надеюсь им стать, но пока еще ничего не решено. Вот если выгорит одно дельце…
— Какое?
— Да так, один мой план. Если получится, как задумано, она даст «добро», так и сказала. Дня через два будет ясно, а пока я то ли гувернантка, то ли нянька.
— Как? — не понял я.
— Не знаю даже, как толком объяснить, — поморщилась Энн. — Ты слышал что-нибудь о малыше Джо Кули?
— А, ребенок-кинозвезда, — кивнул я. — Эйприл Джун, кажется, говорила, что он снимался в ее последнем фильме.
— Он самый. Вот за ним я и присматриваю. Хожу следом, охраняю и все такое.
— А как же газета? Я думал, ты журналистка.
— Была до последнего времени, но наступил кризис, и из газеты меня уволили. Я было сунулась в другие, но куда там — в наше время даже внештатной работы не найдешь. Вот и пришлось браться за что попало, не помирать же с голоду. Так и оказалась нянькой при Джо.
У меня сжалось сердце. Я знал, как она любила свою работу.
— Вот ведь как… Сочувствую.
— Спасибо, Реджи, я знаю, какое у тебя доброе сердце.
— Ну, не знаю, — смутился я.
— Да-да, прямо золотое, — улыбнулась она. — Если бы не ноги…
— Черт побери! — вскинулся я. — Может, хватит твердить об этом?
— Разве я твержу?
— Еще бы! Уже второй раз выкапываешь на свет божий мои несчастные ноги! Если бы ты знала, как они меня достали в тот вечер… Я думал, они вот-вот разлетятся вдребезги. Ладно, что уж теперь… Я правда переживаю за тебя. Работенка, конечно, не сахар.
— Ну, на самом деле она не так уж плоха. Не буду строить из себя мученицу. Малыш Джо просто прелесть, он такой забавный.
— Так или иначе, это не для тебя. Я же знаю, ты любишь бывать здесь и там, высматривать, вынюхивать, искать горяченькое или как там оно у вас называется…
— Спасибо за сочувствие, Реджи, но ты не слишком перевивай, думаю, все скоро наладится. Я почти уверена, что то, о чем я говорила, получится — иначе просто быть не может, — и тогда я восстану из праха и воспарю к новым высотам.
— Хорошо бы.
— Хотя и тут есть свои минусы: работать на Эйприл Джун совсем не сладко.
— Как? Почему?
— Она стерва.
Я содрогнулся от носа до кормы, словно корабль под натиском волн.
— Она
— Стерва, — отчеканила Энн. — Правда, другое слово было бы точнее, но «стерва» приличнее.
Мне стоило нечеловеческих усилий сдержать свои чувства.
— Эйприл Джун, — произнес я с расстановкой, — самая прекрасная и благородная девушка на свете! Прелестное, божественное создание, равного которому не найдешь, проживи хоть тысячу жизней, и столь же доброе. Она чудесна, великолепна, она лучше всех. Она само совершенство!
Энн прищурилась.
— Эй, что все это значит? Мне нечего было скрывать.
— Я люблю ее!
— Да ты что?
— Именно так.
— Невероятно!
— Это правда. Я готов целовать землю, по которой она ступает.
