когда его внезапно кто-то грубо отпихнул и сбил с ног.
Дж. Дж. за свою жизнь повидал не так уж много демонов, и этот, по его словам, был ему совершенно не знаком. Могучего сложения, чертами лица напоминающее гориллу, существо было одето в неброский серый костюм и замшевые туфли, что характерно для демонов из высшего общества. Незваный гость с поразительной легкостью перемахнул ограду, отделяющую участок мистера Буча от пляжа, и стремительно проследовал в направлении крыльца.
Все произошло, по выражению Дж. Дж., не лишенного поэтического дара, «в единый миг». Демон метнулся к крыльцу и немедленно развеял предположение, если таковое и возникло у шахматистов, что он всего лишь надоедливый зевака, привыкший подсказывать ходы, заехав Козмо Бучу кулаком прямо в нос. Пока тот формулировал свой иск в Верховный суд с требованием признать данный акт неконституционным, громила успел проделать то же самое и с мистером Марсупиалом. Затем он поспешно скрылся через ворота.
Как уже было сказано, произошедшее по-прежнему окружено тайной. Пока нашему корреспонденту удалось добиться от жертв лишь следующего комментария: «Он дал нам по морде». Продолжить интервью они оказались не в силах. Никто из них раньше не встречался с нападавшим и, как мы предполагаем, встречаться не собирается. Ближайшие их планы связаны лишь с желанием уменьшить распухание лица. Широкие круги общественности горячо обсуждают еще один аспект проблемы: почему, имея полную возможность атаковать любого из присутствовавших, демон оставил в покое Дж. Дж. Фрэмптона? Данный факт вызывает понятное беспокойство. Неужели в окрестностях появился психически ненормальный преступник?
Редакция намерена пристально следить за дальнейшим развитием событий».
Мистер Бринкмайер, читавший заметку через мое плечо, раздраженно заметил:
— Не понимаю, с чего им вздумалось называть его демоном? С какой стати? Нормальный парень, мне кажется. Пришел и выдал им по первое число! Мне бы хотелось с ним встретиться.
— Мне тоже, — согласился я, причем совершенно искренне. Встретиться и поговорить как можно скорее. Легко понять, что репортаж в газете вызвал у меня смешанные чувства. Хотя сам факт, что человек, из-за которого меня будет целовать президент компании «Бринкмайер-Магнифико», получил по морде, никак нельзя было назвать огорчительным, я не мог не видеть и другую сторону медали.
Даже переселившись в другое тело, вы не можете полностью освободиться от чувства ответственности за свою прежнюю оболочку, которой распоряжается посторонний человек, способный уронить ее репутацию и понизить социальный статус. Если подобные выходки будут продолжаться, то в самом скором времени родовой герб Хавершотов окажется навеки запятнанным — а как может быть иначе, если главу семьи с позором водворят в узилище без права внесения залога!
Срочно найти его и поговорить по-отечески, урезонить, призвать к благоразумию и сдержанности. Я старше и опытнее, и это мой долг.
Едва я успел принять сие мудрое решение, в дверях вновь появился давешний лакей и объявил:
— Телефон возможно скорее всего.
— Кого, меня? — спросил Бринкмайер.
— Нет, спасибо, пожалуйста. Молодой юнош. Я подпрыгнул от радости.
— Ага! Я как раз ждал звонка. Ведите меня к аппарату.
Телефон находился в холле в специальной кабинке. Войдя, я старательно прикрыл дверь, чтобы никто не слышал, и хищно сорвал трубку, горя охотничьим азартом:
— Алло! Алло!
По первым же словам стало ясно, что мальчишка находится на верху блаженства. Его голос возбужденно звенел.
— Алло, это ты?
— Да.
— Говорит сто пятидесятый герцог Хавершот!
— Не герцог, а граф, — поправил я. — Третий граф, идиот!
— Ну ладно, как там дела? Позавтракал уже?
— Да.
— Как чернослив?
— К черту чернослив! — прорычал я. Он противно захихикал.
— Привыкай, дружок. Хочешь угадать, что мне подали на завтрак?
— Не имею ни малейшего желания.
— Завтрак был на славу, можешь мне поверить. Слушай, ты газеты видел?
— Да.
— Про Ужас Малибу читал?
— Да.
— Реклама что надо. А ты что, боксом занимался?
— Да.
— Я так и подумал. Реакция — закачаешься.
— Правда?
— Да, сэр, и удар будь здоров. Вот удружил так удружил. Я их уделал, как бог черепаху. Ты бы видел… Бам! Бам! Так и повалились! Чуть не умер со смеху.
Я решил, что настал момент осадить младенца. Слишком уж он распелся, явно пребывая в убеждении, что в его жизни наступил самый счастливый и безоблачный день. Постаравшись, чтобы мои слова звучали как можно суровее, я заговорил:
— Ну-ну, посмейся, посмейся. В хорошенькую же историю ты вляпался!
— Чего?
— Что значит, чего?
— То есть, почему?
— Тебе хоть понятно, что ты в розыске?
— Ну и что? — хмыкнул он.
— Посмотрим, что ты запоешь, когда тебя возьмут за шиворот и бросят в каталажку за хулиганство!
Он расхохотался. Похоже, мои слова его лишь еще больше развеселили.
— Да ну, ерунда!
— Ты так думаешь?
— Конечно. Те двое придурков никогда меня раньше не видели. Ты же с ними не знаком, верно?
— Нет, не знаком.
— Ну вот.
— А если случайно встретишь их?
— Не узнают, не бойся.
— Еще как узнают!
— Ни за что. Тем более, без усов.
Из моей груди вырвался отчаянный крик.
— Только не усы!
Я так любил этот аккуратный пучок волос, холил его и лелеял, не расставался с ним в горе и в радости, растил и пестовал с неослабным упорством — с тех пор, когда он был всего лишь пушком на верхней губе, до нынешнего мужественного и зрелого состояния. И вот теперь…
Мой собеседник, очевидно, не был вовсе лишен здоровых человеческих инстинктов. В его голосе прозвучало искреннее раскаяние:
— Ничего не поделаешь, старина, придется.
