— Узнаёшь? Ты смотри, смотри! Полюбуйся, что натворила.
Но заставить себя взглянуть не смогла, и во второй раз потеряла сознание, обмякнув между охранниками.
Резкий запах аммиака опять ударил в ноздри. Меня зачем-то сфотографировали возле трупа (бр-р-р, ужас-то какой, а?) и поволокли вниз. Несуразно уродливый джип, выкрашенный в полицейские цвете, ждал с распахнутой дверцей. Серый рассвет и начавший накрапывать мелкий дождик комфорта не добавляли. Впрочем, никто и не спрашивал о самочувствии. Наоборот, казалось, все хотели турнуть, да чтоб побольнее.
— Заблюёшь машину — заставлю вылизать. — Многообещающе напутствовала фурия и уселась на переднее сиденье.
Резко дёрнувшись, кар тронулся, и я опять треснулась многострадальной головой. Что? Конечно, было больно, а вы как думаете!
Мерно покачиваясь, попыталась воссоздать в памяти картину происшедшего и тихонько завыла.
Павел убит! Погиб через несколько часов после знакомства. И, что самое ужасное, в этом подозревают меня. Да какое там! Похоже, у стражей порядка абсолютно нет сомнений в том, кто виноват. Сглотнув, поняла, что если сейчас не напьюсь, то до тюрьмы довезут ещё один труп. Чёрт! Ну что стоило попросить воды, пока находились в квартире.
— Попить дайте! — Взмолилась я, прижавшись лицом к маленькому окошку, забранному решёткой.
— Я тебе счас так дам. — Бросила через плечё мегера.
Однако водитель, притормозивший на светофоре, несмотря на абсолютно пустынную улицу, сунул руку под сиденье и протянул пластиковую флягу с тёплой минералкой. Есть, всё же, добрые люди на этой земле. Выхлебав всё до дна, я зачем-то стала протискивать бутыль назад.
— Оставь себе. — Гавкнула начальница. — Идиотка!
— От… — Начала было я и тут же прикусила язык, проглотив такое естественное «от дуры слышу».
Всё же, я сейчас в её полной власти. Положим, пристрелить при попытке к бегству, не пристрелит. Но жизнь попортить может изрядно.
Приехали, почему-то не в узилище, а в больницу. Какие-то люди в белых халатах с осуждением глядя на, и без того несчастную меня, взяли кровь на анализ. Потом, дав расписаться, снова затолкали в машину. И, на этот раз, лишили свободы окончательно.
Лязгнул засов и, зябко поёжившись, я вступила в ад. Выкрашенные унылой серой краской стены, да две кровати, засланные казёнными одеялами — вот и все достопримечательности. Если не считать обитательницы, конечно. Смуглая, явно колумбийка та была закутана в добрый десяток пёстрых платков. Чёрт! Какие латиносы! Я же не дома, а в Москве.
— За что тебя, милая? — Сочувственно спросила она.
Я не ответила, так как первым делом припала к крану с водой, торчащему над не очень чистым умывальником. Нахлебавшись вволю, улеглась на незанятую койку.
— Правильно, отдохни пока. — Покладисто согласилась сокамерница. — Чрез час подъём, вот тогда и поговорим.
— Надеюсь, через час меня здесь уже не будет. — Высокомерно бросила я.
— Э-э, подруга. — Сокрушённо вздохнула цыганка. — Быстро только сказка сказывается.
Подняв голову с подушки, я выложила козырную карту, что не возымело действия.
— Это там, в своей Америке ты, может и гражданка. А на ближайшие два дня про это забудь.
— Каких таких два дня? — Удивилась я.
— Таких, что сегодня суббота. А что это значит?
— Что?
— А то, что запрос в посольство дадут не раньше понедельника. Да и то, покамест шишки наверху посовещаются, пока примут решение.
— Но я же… Я… Не могу… Мне надо на работу, в конце концов.
Та лишь усмехнулась.
— Лет пятнадцать назад, ещё при Союзе я слышала историю про двух французов. Те, подвыпив, начали приставать к девушке. На беду, оказавшейся хорошей знакомой начальника отделения. И что ты думаешь? — Шевелить мозгами совершенно не хотелось, а потому я лишь закрыла глаза. — Их паспорта спустили в унитаз, а самих, предварительно обрив наголо, и насильно влив в каждого по бутылке водки, отправили в приёмник-распределитель для бомжей. «Нашли» бедолаг только через две недели. А ментам всё сошло с рук.
Меня, выросшую в самой демократической стране мира, покоробило от тутошних порядков. Но сделать ничего не могла, а потому принялась обречёно ждать.
К счастью, привезли не в тюрьму, а в КПЗ, что расшифровывается как Камера Предварительного Заключения. Должно быть, в связи с предстоящими выходными гулять не выводили. Но зато не было этого самого подъёма. Когда кровати складываются и нельзя лежать, даже на цементном полу. Цыганку, по стечению обстоятельство оказавшуюся тёзкой, забрали за спекуляцию в отхожем месте на Казанском вокзале. Не столь интересно, чем там она торговала, сколько произнесённые в ответ на моё удивление слова.
— Э-ээ, ненаглядная. Да у нас испокон веку сортир — главное место.
Странно, всё же… Дедушка с бабушкой, бывшие в какой-никакой, а в оппозиции к власти, ничего про это не рассказывали. Да и в книгах сей вопрос абсолютно не освещен. Написать, что ли? Пусть историки будущего проводят исследования, выясняя роль общественных нужников в развитии государства. Оказывается, «туалетоведение» — непаханое поле для пытливого ума, вроде моего. Со слов маклачки поняла, что всё прогрессивное человечество, состоящее в основном из полных идиотов, считает, что эти заведения предназначены для справления большой и малой нужды. В то время как любой московский ребёнок знает, что для этого существуют подъезды! Кабинки же отхожих мест служат для совершения торговых сделок, в основном с наркотиками. Купли-продажи оружия и боеприпасов, старинных икон, а так же призывными, или, вернее, вербовочными пунктами в Народно-Освободительную армию Чечни. Вообще- то, по большей части это войско состоит из негров и арабов. Но и московской швали там не меряно. Ещё в этих «офисах» происходят «встречи на высшем уровне». Шпионы и предатели Родины тоже, оказывается, очень любят толчки. Здесь же совокупляются «влюблённые» пары, за стаканом дешёвого вина проводят творческие вечера поэты и художники. Конечно, перевод клозетов на платные рельсы привнёс некоторый дискомфорт в привычную жизнь местного бомонда. Но так… Ничего существенного.
Прошедшие в дурацких разговорах два дня, наконец, закончились. И, проснувшись рано утром в понедельник, я не могла усидеть на месте. Ну же, ну! Когда же вызовут на допрос?
Глава 5
Не подумайте, я не бездушная эгоистка, или законченная идиотка, забивающая голову чушью в трагических обстоятельствах. Отнюдь. Просто, чтобы не сойти с ума, на время отрешилась от случившегося. Всего лишь защитная реакция организма, и ничего более.
Мелькнуло подозрение, что соседка по камере не что иное, как наседка. Но, поскольку не чувствовала вины, особо не переживала. По её словам выходило, что просидит за решёткой она недолго. Лишь до тех пор, пока община не заплатит отступные. Интересно, сколько стоит свобода в демократической Росси? Но миллионов в швейцарском банке я всё равно не имела. Так что, интерес, сами понимаете, был чисто гипотетическим.
Мария учила, как вести на допросе.
«Не хами». — Объясняла она. — «Менты скоры на расправу и, если хоть раз ударят, то уже ни за что не отпустят. Зачем им лишние слухи»?
Грубить я и, в самом деле, не собиралась. Но, всё же, очень хотелось, чтобы справедливость
