беднейшего населения и вывел их в пустыню, обещая показать знамения и чудеса»{71}.
Страшно подумать, какие дела готовились, но руководство иудейской общины Кирены призвало римлян. Те встретили толпу на дороге и расправились с любителями чудес и политических убийств.
Иудейская война хорошо знакома по книге Иосифа Флавия. В этой книге многое недоговорено, а еще больше переврано. Но нам, в том числе и с помощью материалов, приведенных Флавием, нет причины не называть вещи своими именами: Иудейская война — это не история того, как «большой Рим завоевал маленькую Иудею». Это история сразу нескольких явлений:
1. Развитие религиозно-мессианских направлений в иудаизме, претендующих на политические преобразования и создание некоего придуманного общества.
2. Гражданская война иудеев с этими религиозными партиями и их друг с другом.
3. Война уже распадающегося и сражающегося само с собой иудейского общества с Римом.
В ходе этой войны было совершенно множество погромов… иудеями.
Иудейская война была не одна… События 115–117 годов — это Вторая иудейская война, вспыхнувшая через 42 года после окончания Первой. Вот уж где было раздолье для погромов! И совершаемых иудеями, и направленных против иудеев.
В 132 году, через 60 лет после взятия Иерусалима Титом Флавием и через 15 лет после завершения Второй иудейской войны, вспыхнуло восстание Бар-Кохбы. Это восстание тоже соединяло в себе черты социальной революции, гражданской войны, религиозной войны и национального движения. Бар-Кохба объявил себя мессией — ни много ни мало! Заодно он объявил себя потомком царя Давида, то есть претендовал на верховную светскую власть.
Очень быстро отряды повстанцев захватили около 50 крепостей. Мы лучше знаем историю Третьей иудейской войны, чем Второй, но до сих пор не известно, взял ли Бар-Кохба Иерусалим.
Повстанцы провозгласили в стране летоисчисление по новой эре — эре «Избавление Израиля…», которая начиналась в месяце Нисан 132 года{72}. Возникло новое государство, которое просуществовало несколько лет.
Синедриону Бар-Кохба нравился еще меньше зелотов. Для христиан он был лжемессией, и идти за ним они оказались решительно неспособны. Народ опять оказался расколот. В эти страшные годы погибла еврейская христианская община в Иерусалиме. Как пишет об этом Евсевий, «списка иерусалимских епископов, указывавшего бы время их служения, я нигде не нашел (говорят, правда, что они были недолговечны). Из письменных источников я только узнал, что до осады Иерусалима Адрианом их было пятнадцать, преемственно сменявших друг друга, что все они были исконными евреями и Христово учение приняли искренне, так что люди, которые могли об этом судить, сочли их достойными епископского служения. Вся Церковь у них состояла из уверовавших евреев, начиная от апостолов и до тех, кто дожил до той осады, когда иудеи, опять отпавшие от римлян, были разбиты в нелегкой борьбе»{73}.
Ее члены верили в Христа, но соблюдали ритуальные обязательства иудаизма. Этих несчастных истребляли обе стороны: римляне считали их участниками восстания, иудеи — «предателями».
Император Адриан вызвал из Британии одного из лучших полководцев своего времени, будущего императора Секста Юлия Севера. Север поступал так же, как Флавий: он избегал генерального сражения и постепенно взял под контроль основную территорию провинции. Он разрезал на части территорию государства Бар-Кохбы, последовательно захватывал ее опорные пункты.
После долгой осады последней крепости Бетара Бар-Кохба и большинство его соратников погибли. Оставшиеся были так ослаблены голодом и жаждой, что сдались.
Восставшие были блокированы в последнем своем укрепленном пункте — Бетаре. После длительной осады голод и жажда сломили их сопротивление.
После восстания Бар-Кохбы страна была разорена еще страшнее, чем Титом Флавием: войска Севера вырубали оливковые рощи и сады, сжигали посевы, истребляли скот, сжигали любые строения. «Они превращают все в пустыню, и называют это умиротворением», — писал великий Тацит про своих соотечественников. Хочется верить, что для самого Бар-Кохбы и его сторонников и соратников зрелище родины, превращенной в пепелище, было необыкновенно сладостно и возвышало их религиозные чувства. Потому что «умиротворенная» Иудея и впрямь больше всего напоминала пустыню, а численность населения упала с 1 300 000 до 750 000 человек (до 69 года в Иудее жило порядка 3 миллионов человек).
К тому же иудеев окончательно выселили из Иерусалима и центральной части Иудеи. Галилея, которая считалась периферийной территорией, стала теперь населеннее Иудеи.
На территории Иерусалима был основан римский город Элия Капитолина, доступ в который иудеям разрешался только в день траура — 9 Ава. Если верить Талмуду, римляне запретили соблюдение субботы, посвящение мудрецов в религиозный сан и изучение Закона. В Талмуде же рассказано о множестве мучеников, павших жертвами преследований.
Адриан запретил даже само название «Иудея», и провинцию переназвали — Сирия-Палестина. Святой Иероним в IV веке по Рождеству Христову писал: «Иудея, теперь называемая Палестиной…» Многие историки именно с этого времени, со 135 года, ведут отсчет еврейской диаспоры.
Отметим еще раз: и при Бар-Кохбе иудеи много раз громили друг друга. В том числе и иудеев- христиан.
И еще одна важнейшая деталь: «Проклятием, более всего остального побудившим евреев к войне, было двусмысленное пророчество, также содержавшееся в Священном писании, именно, что к тому времени некто из их страны обретет власть над всем миром»{74}.
О том же свидетельствует Тацит: «Большинство верило в пророчество, содержавшееся в древних жреческих книгах, что именно в это время Восток возвеличится, а из Иудеи выйдут те, кто предназначен властвовать над миром…»{75}.
Согласно Светонию, «по всему Востоку распространилось давнее и твердое убеждение, что судьбою назначено, чтобы в то время выходцы из Иудеи правили над миром»{76} .
Иосиф Флавий очень неохотно сообщает о религиозной подоплеке восстания. Намного больше он говорит об их безрассудстве и склонности к богохульству. О религиозной вере иудеев в обретение мирового владычества он упоминает лишь вскользь: при описании гибели храма в завершении рассказа о различных чудесах и пророчествах, предсказывавших будто бы неизбежную гибель Иерусалима. Тем не менее Иосиф проговаривается, что «многие мудрецы впали в заблуждение в толковании этого пророчества»{77}.
Очевидно, вера в обретение власти над миром была очень распространенной, и ее пропагандировали многие религиозные авторитеты. Особо следует отметить, что надежда на обретение мирового владычества уже задолго до восстания присутствовала в учении кумранитов, которые верили, что в результате войны с киттиями «Израиль воцарится вечно… Израилю — вечное царствие!»{78}.
И современные еврейские авторы очень не любят даже упоминание того, что в иудаизме есть претензии на мировое господство иудеев. Или, скажем осторожнее, у какой-то части иудеев были такие претензии. Хотя бы в некоторые эпохи эта струя религиозной жизни определяла повеление не отдельных, а многих людей. Тем самым она становилась важнейшим фактором политики.
Действительно, какая грандиозная мессианская идея! Бог помогает своему избранному народу создать во всем мире некий идеальный божественный порядок! Политический лозунг невероятной силы. Националистический? Конечно, потому что главенствовать-то будут иудеи. Но и социальный тоже. Потому что новое государство будет не возвращением к древневосточной деспотии времен Давида и Соломона. Даже почитающие мудрецов и чтущие Закон фарисеи тут ни при чем. Миром править будут нищие, смиренные, только они находятся под божественным покровительством.
Как говорилось в ессейском свитке «Война сынов Света против сынов Тьмы»: «Ибо в руки бедняков предашь Ты [вра]гов (со) всех земель, в руки склонившихся в прах, чтобы унизить могучих из народов,
