Когда он вспоминал о боли в ее глазах, о ее отчаянном побеге в грозу, он внутренне корчился от стыда. Вид татуировки Лу на ее плече подстегнул его подозрения, но это не могло извинить его поступка.
Элизабет вытерла лицо и притихла, будто прочитала его мысли. После неловкого молчания она спросила:
— Когда у Наташи родились котята?
— Около полуночи. Я услышал какие-то странные звуки, доносившиеся из-под крыльца черного хода, и пошел посмотреть. Два котенка уже появились на свет.
Элизабет уселась на спортивную скамью, обитую винилом.
— Я была в кухне, видела коробку с четырьмя. Ты был кошачьим акушером?
— Ну, я оказывал моральную поддержку. — Калеб помолчал. — Что же ты не говоришь «Я тебя предупреждала»?
Элизабет вопросительно вскинула брови.
— Ну, о том, что я не возьму в дом эту проклятую кошку.
— Зачем это говорить? — ответила Элизабет, насмешливо улыбаясь. — Я думала, что Наташа всегда была твоей кошкой.
Возможно, она знала его лучше, чем ему того хотелось.
Внимание Элизабет привлекла скамейка, на которой она сидела, с вертикальными стояками и подставкой для штанги в изголовье.
— Ты собираешься выжимать штангу здесь? Будешь накачивать свои дряблые мускулы?
Ее улыбка исчезла, когда она увидела свежие царапины и ссадины у него на груди и на руках.
Ни о каких упражнениях на скамье не могло быть и речи. Принимая во внимание то количество выжимов, которые он уже сделал, Калебу требовался помощник для подстраховки — чтобы смог удержать штангу, и она не упала ему на горло.
— Я буду тебе помогать, — сказала Элизабет, глядя ему прямо в лицо.
Калеб выдержал ее взгляд, стараясь сохранить невозмутимость.
— Нет, благодарю. С меня хватит на сегодня.
— Упражнения на скамье ничем не заменишь. А ты не можешь делать их один. Давай попробуем.
Властным жестом Элизабет побудила его улечься на скамью, а сама встала у изголовья.
Угораздило же его похитить женщину, которая разбирается в тяжелой атлетике! Если он откажется, то продемонстрирует Элизабет свое недоверие.
Калеб не мог сказать, почему не желал бы этого. Разве он не запер все опасные предметы? Что же изменилось?
Очень многое. Но не все.
«Какого черта? — думал он, — в жизни я не ронял штангу». Навесив новый груз и положив штангу на кронштейны, Калеб лег на узкую скамью и посмотрел на Элизабет снизу вверх.
— Я готова, — сказала она.
Калеб взялся обеими руками за штангу и снял ее с кронштейнов. Медленно опустил себе на грудь и снова поднял, следя за тем, чтобы работали грудные мышцы. Он старался делать плавные и точные движения, делая вдох, когда опускал штангу вниз, и выдох, поднимая ее вверх.
— Ты в хорошей форме, — сказала Элизабет, но он-то вспоминал, как выглядело ее обнаженное тело, мокрое от дождя, прижавшееся к нему, ее мокрые волосы, ниспадавшие на ее высокую грудь… ее ноги, обвившие его талию…
Хватит! Такое напряжение только лишает руки необходимого прилива крови.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Элизабет.
— Я думаю о своей форме, детка.
Калеб закончил первый сет, положил штангу на подставку и остался лежать на скамье, раскинув руки и встряхивая кистями. Он обратил внимание на ее поношенные зеленые легинсы с дыркой на колене и бесцеремонно заявил:
— В следующий раз, когда поеду в город, куплю тебе какую-нибудь новую одежду.
— Нет, — сказала она. Ее голос был ровным, сражение лица твердым. — Я ничего от тебя не приму.
В один миг мир обрел четкие грани, и Калеб вспомнил, что Элизабет находится здесь не по собственному желанию, что ничего между ними не изменилось. Он готов был надавать себе пинков за то, что бездумно задел ее гордость, хотя было ясно, что ей стыдно за свой жалкий гардероб. И сейчас было решительно не время делать ей подобные предложения, после утренних-то событий. Она могла расценить это как предложение платы за услуги, которые почти были ею оказаны. Если Калеб раньше думал, что Элизабет охотилась за деньгами Дэвида, то сейчас одного взгляда на нее было достаточно, чтобы отказаться от подобных подозрений. Калеб почувствовал, что его лицо краснеет самым предательским образом.
— Я только хотел…
О черт! Он снова улегся на скамейку и сосредоточил все внимание на штанге.
— Когда ты поедешь в город, ты снова прикуешь меня?
— Нет, — без колебаний ответил он.
Калеб принял такое решение еще четыре дня назад, когда сломался его «лендровер». Ему вспомнилось, как он возвращался из супермаркета. Час тянулся за часом в ожидании буксира, потом он убеждал, стращал и обхаживал замотанного механика, и все это время его не оставляла мысль о беспомощной, прикованной к кровати Элизабет. А если бы он валялся где-нибудь без сознания? Ведь никто не знает, где находится Элизабет. Это неоправданный риск. Если бы с ней что-нибудь случилось…
Когда он начал третий сет, Элизабет немного нагнулась и стала держать руки возле штанги. Взгляд Калеба задержался на костяшках ее пальцев, которые были покрыты такими же ссадинами, как у него.
— Проклятое дерево.
На ее лице возникло некое подобие улыбки.
— Не разговаривай. Дыши.
— Слушаюсь, господин инструктор.
Калеб стал укладывать штангу обратно на подставку.
— Я знаю, ты можешь еще, — бодро сказала Элизабет.
Калеб не был в этом уверен. Руки его дрожали и казались такими слабыми, словно у новорожденного котенка там, в кухне. Он заметил ее испытующий взгляд, побуждавший его выложиться до конца.
— Не бойся, — сказала она. — Я с тобой.
На него накатило непрошеное воспоминание… как она прижалась к нему, готовая отдаться. «Я никогда не причиню тебе зла», — сказал он тогда, и Элизабет поверила. Она доверилась ему, уступила ему так, как до этого не уступала никому другому.
А теперь она просила его довериться ей.
Черт побери, он сможет выжать штангу еще разок. Стараясь дышать ровно, Калеб опустил штангу на грудь и резко выдохнул, медленно подняв ее на вытянутых руках. Прежде чем она успела взяться за штангу и положить на кронштейны, он снова начал медленно опускать ее. Его глаза горели и не отрывались от ее глаз. Если сейчас произойдет непоправимое, это будет результатом его собственной злосчастной ошибки. В тот момент, когда он опускал штангу, ему показалось, что сейчас он уронит ее себе на грудь. Калеб зажмурился и тут услышал голос Элизабет, звук которого подбодрил больше, чем сами слова. Он сделал усилие и удержал штангу, весь дрожа от напряжения.
Элизабет сосредоточенно смотрела на руки Калеба, застывшие на расстоянии нескольких дюймов от лица. Затем она просунула руки под штангу, и они медленно подняли ее вместе. Он держал штангу на вытянутых руках, а она помогла уложить ее на кронштейны.
Они оба облегченно вздохнули. Перенапряженные мускулы Калеба дрожали, он медленно протянул руку к Элизабет, нежно взял ее пальцы, поднес к губам и поцеловал.
— Из тебя вышел бы отличный сержант-инструктор, Элизабет.
Ее улыбка исчезла. Она посмотрела на него серьезно.
