(когда варианты сталкиваются и вытесняют друг друга из общности) [1852] . При переходах частично совпадающих вариантов на первый план выступает общее как фундаментальная структура вещей (эйдос). Конгруэнтное проявляет себя (сама вещь), — синтетическое единство, в рамках которого варианты появляются как варианты сущности [1853] . Тогда становится очевидным, что единство «прокручивает» это множество последовательных фигур и что в таких свободных вариациях первоначального образа, например, вещи, обязательно сохраняется инвариант как обязательная общая форма, без которой объект, такой как эта вещь, как пример ее типа, будет вообще немыслим [1854] . Сущность (фундаментальная структура, эйдос, сама вещь) — это «стиль», предписывающий особым эмпирическим случаям правила, через которые они не могут переступить [1855] , априорность, своей аргументированностью превосходящая любую фактуальность [1856] , «чистая возможность» [1857] , «открытая инфинитность» своего самопредставления [1858] . Для выявления этой фундаментальной структуры необходимо сосредоточиться на том, что есть общего в различном [1859] . Только тогда эйдос (стиль) «постигается непосредственно и как таковой» [1860] .
Живой опыт не исчерпывается представленными выше экспозициями. На границах опыта выявляются контуры «Я», другого и слова, — факт, который одновременно отмечает рамки феноменологии. Учитывая Einstellungфеноменологии, исследование инакости (alteriteit) начинается с опыта «Я».
Опыт «Я». Опыт «Я» нельзя постигнуть как нечто отдельное от его эмпирической исЦЬрии просто потому, что эта эмпирическая история постижима только как «среда личного “Я”» [1861] . «Я» и мой опыт определяют себя друг в друге. В ходе нашей интенциональной жизни мы повторяем себя, развиваем стиль, характер, привычки. Каждый поступок, каждое восприятие стилизуют «Я» в «стиль опыта» [1862] . Гуссерль называет эго, как оно отмечается п гтилр опыта, «субстратом хабитуальностей*» [1863] . Эго — это фактор согласования чувств и поступков в потоке сознания, фактор единства в эмпирической последовательности сознания. Выявление себя в потоке опыта — это постоянный субстрат, который — как «эго» — может запоминать, рассматривать, размышлять и воспроизводить сюжет собственной эмпирической истории, и так далее.
«Другое “Я”». Прежде всего, интерсубъективность — это распознавание другого «Я», alter ego, распознавание, которое особым образом связывается со стилем другого [1864] . Общаться с другим значит воспроизводить стиль другого в моем собственном стиле [1865] . «Прежде всего, я общаюсь не с “образами” или идеей, а с говорящим субъектом, с определенным стилем бытия и с миром, предназначенными для него» [1866] . В этом стиле, однако, проявляется и чуждость другого. Ибо субъективность другого — это такой же самостоятельный центр, как и я. Я не могу полностью поглотить устойчивую чужестранную «экстернальность» другого своей собственной интенцио- нальностью. В получающемся избытке инакость (alteriteit) определяет себя как болезненное непринятие. Ego ощущает, что alter ego делает «там» что-то подобное тому, что я делаю «здесь». Как я нахожусь здесь, — физически ин- тенционально, припоминая и предвосхищу себя и так далее, — так и другой находится там.
Интерсубъективная реальность. Интерсубъективность не только приводит к ощущению изначальной чужестранности другого, но также несет в себе опыт «мы», в котором мир воспринимается интерсубъективно как реальность для всех. «Объективная обоснованность мира, каким он мне представляется, мира, центр которого — моя субъективность, за пределами которого уже ничего нельзя узнать, побуждает нас принимать множественность таких центров опыта, которые в принципе похожи на мой и являются такими же, как я» [1867] . То, что мы привыкли называть «объективной реальностью», говорит Гуссерль, — это не столько та реальность, которая очевидно представляется мне как объективная реальность, а скорее реальность, которая просто существует для всех. «Такое универсальное определение ее значения в реальности сопровождается осознанием того, что определенный объект этого мира не только идентичен для меня, но в принципе может испытываться
всеми. Однако это предполагает, что я как индивид должен осознавать, что кто-то иной, нежели я, заменяя “просто всех”,'переживает мир так же, как переживаю его я» [1868] .
Эмфатическое осмысление. Эмфатическое осмысление (Einfiihlung*) — это когнитивная форма, относящаяся к сфере интерсубъективности [1869] . Для того, чтобы как можно более точно описать способ, посредством которого другой представляется мне, Гуссерль прежде всего отделяет спонтанный опыт всего, что уже некритично прокралось в мое сознание от другого (эпохэ). Тогда возникает вопрос: как я учусь узнавать другого теперь, когда я возвращен в то, что является лично моим? В какой момент другой входит в мой мир? Гуссерль отвечает так: способ, посредством которого я узнаю другого, — это моя материальность. Я воспринимаю «там» живое тело, которое я осмысливаю по ассоциации и аналогии как мое собственное тело «здесь». Для этого необходимо, чтобы я не только ощущал свое тело как место, где я живу (Leib), но и как вещь-в-мире (Кбгрег). Только тогда, когда я научусь осмысливать свое тело и как вещь-в-мире, я смогу (по аналогии) осмыслить тело-вещь «там» как место, где живут другие, — как и я. Происходит, так сказать, «совпадение на расстоянии» [1870] . Другой представляется мне по способу «как будто»: я присутствую для другого, как будто там нахожусь я сам. Как только возникает такая «парность» [1871] , происходит и материальное распознавание сущности по жестам, посредством которых другой выражает себя [1872] . «Как мое внутреннее сознание выражает себя посредством функционирования моего тела и физических жестов, так происходит и в случае с другим, с alter ego11' [1873] . По Гуссерлю, выражение себя относится к области «духовной жизни людей, к их мышлению, чувствам, желаниям, поведению и так далее» [1874] . Суть Einfiihlung заключайся в осмыслении интериорности акта другого [1875] . В ходе этого процесса «слияние тел» возвышается до как будто. Ибо некто, кто видит кого-то, «фактически не постигает реальность тела, когда он постигает этого кого-то, выражающего себя в теле» [1876] . Einfiihlung — это акт ориентации себя на «состояние ментального бытия, которое сущ- ностно включает сенсорное, но не как часть, наподобие физической части другой физической величины» [1877] . Воспринимая физическую фигуру, «Я чувствую субъект “Я”, со всем, что ему сопутствует» [1878] . Einfiihlungвступает в контакт с «чем-то, что реализует себя посредством физического феномена, но сущностно включает этот физический феномен» [1879] . Жесты, характеристики и стиль поведения, короче говоря, значение осмысливается на основании этого «физического флюида» [1880] . Einfiihlung личностей — это не что иное, как способ восприятия, который точно осмысливает значение, то есть воспринимает тело в его значении и в единстве значения, долженствующем поддерживать тело» [1881] . Таким образом, мы видим, как Гуссерль доходит до сути вопроса посредством ряда едва уловимых смещений: через тело-вещь — к физическому бытию-в-мире; через физическое бытие-в-мире — к стилю; через стиль — к значению, которое поддерживает поступки, слова, жесты и позиции; через значение — к интериорности акта и к внутренней жизни личности.
Диалогическое мышление
Феноменологический подход выявляет оин полюс практической мудрости (фронэсис): акцент на опыте. Он составляет «око опыта». Другой полюс практической мудрости — это божественно-человеческое
