категории, посредством которых истина предмета утверждает свое требование аргументированности. Однако язык не является неопределенным. Через язык вещь непосредственно осмысливается и конкретным образом определяется. То, что касается языка в общем, относится и к научному языку, в частности. Он всегда осмысливает вещь конкретным образом, «поскольку с самого начала применяется конкретный метод, выбирается конкретная позиция: короче говоря, применяется конкретный способ артикуляции» [2075] . С самого начала научный язык разграничивает конкретную область посредством категорий, схем и процедур. В своей книге Порядок вещей Мишель Фуко называет это «эпистемологической областью» — общим пространством, в котором многозначительно согласуются и различаются схемы восприятия, сферы ценностей и виды практики; иными словами, это — комплекс упорядоченных структур, в свете которых постижимы опыт и теория [2076] . В эпистемологической области можно найти не только концепции и стили аргументации, но также и виды опыта, памяти и убеждения. Область знания (эпистэмэ) очерчивается посредством огромного количества научных операций: проверки гипотез, проведения экспериментов, систематизации данных, составления плана психологического положения дел, анализа социального взаимодействия и так далее.
Эпистемологическая область раскрывает вещи и дает направление, но одновременно и закрывает двери и заслоняет перспективу. По этой причине люди постоянно подгоняют категории и логические правила. Остается неопределенность: конкретные научные языковые системы, в которых сам предмет
считается способным безошибочно выразить себя, предлагают обоснованность, которую иные рассматривают как критерий истины, а иные — как «замкнутость». В конце концов, разработка научного аргумента всегда сопровождается устранением: мы исключаем вещи, которые не укладываются в нашу позицию. Мы хотим сделать ход наших рассуждений неопровержимым целым. Это касается также и духовности [2077] . «Обновление понимания и стиля часто сопровождается ниспровержением старого. Оно (обновление) легкомысленно хватает “со свалки” претензии, ниспровергающие старое… Люди украшают себя тщеславием, которое приводит к уничтожению того, что было отстранено. Одно тщеславие сменяется другим» [2078] . Решающим во всем этом является понимание того, что само построение рассказа проходит избирательно, а следовательно, посредством частичного устранения. Изобилие материала систематизируется в рамках одной перспективы. Но в ходе процесса часть истины исключается, и наша собственная истина становится обособленной. Знание, которое отделяет себя от единичного и от разнообразия перспектив, дистанцируется — в той степени, в какой оно преуспевает в этом, — от настоящей истины и усиливает обособленность выбранной перспективы. Те, кто осознает эту динамику, в своей научной деятельности спонтанно связывают себя с такими ценностями, как скромность и уважение [2079] . «Скромность! Никто из людей, включая практикующих философов, уже «4 не придерживается той точки зрения, исходя из которой, все конфликты неоспоримо разрешаются» [2080] . Эпистемологическая область открывается и закрывается. Этим объясняется то, почему такие мыслители, как Кьеркегор, Бубер и Левинас оказались на границах эпистемологической области философии. Это касается также и тех ученых, которые пытаются выразить истину духовности. Они часто оказываются на границе уже существующих эпистемологических областей.
В предыдущем разделе языку главным образом отводилась роль среды, с помощью которой могло быть выдвинуто требование истины. Однако точно такой же язык применяется также в утверждениях, в которых выражается положение дел. Здесь особую роль играет определение «точно такой же». Ибо требование аргументированности в особенности провозглашает, что данное утверждение, касающееся предмета, является истинным. Требование состоит в том, что что-то истинно с точки зрения самого предмета. И что условию «с точки зрения самого предмета» придается форма утверждения.
В конце концов, провозглашение (утверждение) постулирует, что конкретное (вербализированное) положение дел (совокупность фактов) истинно для данного конкретного случая. Однако каждое провозглашение является объяснением, формулированием вещей; оно дискурсивно. Предмет формулируется посредством языка. Требование истины заключается в том, чтобы отношения, постулированные в объяснении, полностью соответствовали отношениям, присутствующим в самом предмете. В этом причина того, почему западная метафизика находит истину в суждении — в суждении, понимаемом как утвердительный синтез. То, что истинно, — это не концепция или логическое соединение концепций (категориальный синтез), а суждение, в котором полагается набор фактов.
Противоречие между утверждением и положением дел является не статическим, а динамическим. Оно создается посредством рассуждений (дискурсивно). В точных и гуманитарных науках оно носит последовательно систематический разъясняющий характер. Слово «систематический» не следует понимать неправильно*95. Порой под системой понимается поэтапное развитие из несомненной отправной точки (Декарт, Спиноза, Лейбниц). Иногда система рассматривается как способ раскрытия реальности через поэтапный процесс самопроизводства (Гегель, Маркс). Другие ограничивают систему способом деятельности: упорядочение вещей в соответствии с логически последовательными и заранее установленными критериями, процедурами и схемами (позитивизм). Мы понимаем «систему» как форму «сопоставления», способ деятельности, известный из сферы духовности. Понятие о «системе» происходит из греч. сюниэми (помещать вместе, быть помещенным вместе), точно так же, как лат. collatio происходит из confene (сводить вместе). Исходя из этого основного значения, человек приобретает несколько вариантов выбора: можно произвольно собирать и сочетать данные, приспосабливать вновь появляющиеся данные к уже существующему порядку, разрабатывать порядок диалога с отличающимися данными, объединять данные в замкнутую систему, обнаруживать логичность в данном положении дел, и так далее [2081] . Мы понимаем слово «систематический» как относящееся к акту методологического объяснения логики предмета посредством набора продуманных утверждений.
Истинным утверждением считается такое, которое приводит конкретную ситуацию к соответствующему выражению. Эта ситуация — не для постановки вопросов, она создается дискурсивно. Вот в чем причина того, что в феноменологии истина именуется «практической» (особенно у Хайдеггера, обращающегося к Аристотелю). Истина должна быть «осуществлена» (Мерло-Понти) [2082] .
Согласно Пармениду, истина направлена на «то, что есть», как на присутствие [2083] . Этого убеждения придерживаются наиболее важные представители западной философии. Особый характер требования истины заключается именно в том, что сам предмет и его объяснение явно идентичны (perspicuitas*). На самом деле надо идти еще дальше: в ситуации, выраженной утверждением, проявляется сам предмет (euidentia**). Сказанное не означает, что суждения фактически достигают доказательства истины самого предмета. Утверждается то, что требование истины подразумевает: «Не существует дискурсивно достигаемого требования аргументированности, которое не содержало бы точного раскрытия самого предмета (Sache)»b'. Несмотря на то, что всегда есть разница между «сведениями о предмете» (Sachverhalt) и самим предметом (Sache) (они не совпадают), действие истины, по существу, направлено на устранение этой разницы через прозрачность, в которой проявляется сам предмет. При действии истины ситуация артикулируется словами таким образом, что обнаруживается сам предмет. В то время как ситуация («случайные факты») по-прежнему отличается от самого предмета, устраняются искажения и путаница (насколько это возможно).
Мы можем объяснить это поле напряжения посредством «истины», как ее понимает Евангелие от Иоанна. С одной стороны, утверждается, что истина — это «слово», то есть слово обращения, призыв (евр. давар)ш. Иисус «пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине (Ин 18:37); Он — утверж
дение действительности истины (Ин 1:1). С другой стороны, то же самое Евангелие говорит о «духе» истины. Мы видели [2084] , что дух (руах) — это внутренний путь, по которому движется вещь. Дух истины (Ин 14:17; 15:26; 16:13) относится к «бытию» истины, «дает понять духовную сторону истины Иисуса» [2085]
