она одна без дна. Вбегает мёртвый господин и молча удаляет время. <1931>
Куприянов и его дорогая женщина Наташа проводив тех свиных гостей укладываются спать.
Куприянов снимая важный галстук сказал:
Пугая мглу горит свеча, у ней серебряные кости. Наташа, что ты гуляешь трепеща, ушли давно должно быть гости. Я даже позабыл, Маруся, Соня, давай ложиться дорогая спать, тебя хочу я покопать и поискать в тебе различные вещи, недаром говорят ты сложена не так как я. Наташа (снимая кофту).
Куприянов мало проку с этой свечки, она не осветила бы боюсь овечки, а нас тут двое, боюсь я скоро взвою от тоски, от чувства, от мысли, от страха, боюсь тебя владычица рубаха, скрывающая меня в себе, я в тебе как муха. Куприянов (снимая пиджак).
Скоро скоро мы с тобой Наташа предадимся смешным наслаждениям. Ты будешь со мной, я буду с тобой Заниматься деторождением. И будем мы подобны судакам. Наташа (снимая юбку).
О Боже, я остаюсь без юбки. Что мне делать в моих накрашенных штанах. На стульях между тем стояли весьма серебряные кубки, вино чернело как монах
и шевелился полумёртвый червь.
Я продолжаю. Я чувствую мне даже стало стыдно, себя я будто небо обнажаю: покуда ничего не видно, но скоро заблестит звезда. Ужасно всё погано. Куприянов (снимая брюки).
Сейчас и я предстану пред тобой почти что голый как прибой. Я помню раньше в этот миг я чувствовал восторг священный, я видел женщины родник зелёный или синий, но он был красный. Я сходил с ума, я смеялся и гладил зад её атласный, мне было очень хорошо, и я считал что женщина есть дудка, она почти что человек, недосягаемая утка. Ну ладно, пока что торопись. Наташа (снимая штаны).
Своё роняя оперенье, я думаю твой нос и зренье теперь наполнены мной, ты ешь мой вид земной. Уже ты предвкушаешь наслажденье
