Нюрнбергский процесс и Холокост

швейцарский историк Вольфганг Хэнель (Wolfgang Hanel) установил, что 'мемуары' фальшивы от начала до конца. Раушнинг никогда не имел ни одной частной встречи с Гитлером.⁵¹ Другим подложным Нюрнбергским документом является так называемый 'протокол Хоссбаха' (Hossbach protocol) (документ 386 -PS), якобы протокол конференции на высшем уровне в 1937 году, на которой Гитлер, как утверждается, раскрыл свои секретные планы агрессивных завоеваний. Обвинитель от США в Нюрнберге Сидни Алдерман (Sidney Alderman) назвал этот протокол 'одним из самых поразительных и откровенных из всех захваченных документов', и заявил Трибуналу, что он снимает все остающиеся сомнения относительно вины немецких руководителей за их преступления против мира. Именно на основе этого документа Геринг был приговорен к смертной казни.⁵² Таким же фальшивым является Нюрнбергский документ L-3 (США-28), якобы запись воинственной речи Гитлера перед командующими вооруженными силами 22 августа 1939 года. Она содержит цитату, приписываемую Гитлеру: 'Кто сегодня говорит об истреблении армян?'⁵³ Еврейский историк Люси Давидович (Lucy Davidowicz), автор 'Войны против евреев' (The War Against the Jews), признала, что

'Также существуют холокостные документы, которые явно фальшивы, другие же порождают мифы, а не исторические факты.' ⁵⁴

Сомнительные показания

Большей частью свидетельств в пользу холокостовской теории, представленных в Нюрнберге и на последующих судах, были показания 'уцелевших'. Как сегодня признали многие историки, такие свидетельства очень часто были ложны. ⁵⁵ Джеральд Рейтлингер (Gerald Reitlinger) предостерегает читателей в своем детальном исследовании 'Окончательное решение', что холокостовские свидетельства, включая Нюрнбергские документы и показания свидетелей, не могут быть приняты за чистую монету:

'Необходима определенная осторожность при рассмотрении всех этих материалов, и особенно это относится к последнему разделу (рассказы уцелевших)' Восточно-европейский еврей — прирожденный краснобай, говорящий цветистыми сравнениями.'⁵⁶

Французский историк Жан-Клод Прессак (Jean-Claude Pressac) также предупреждал в своей подробной книге об Освенциме, что обращение с показаниями уцелевших требует чрезвычайной осторожности'' ⁵⁷ Еврейский историк Ханна Арендт (Hannah Arendt) отметила в своей книге 'Эйхман в Иерусалиме', что 'очевидцы', которые давали показания в 1961 году в Иерусалиме на процессе Адольфа Эйхмана (Adolf Eichmann), лишь в редких случаях могли отличить то, что в действительности произошло с ними, от того, что они читали, слышали или вообразили себе впоследствии.⁵⁸ Холокостный историк Люси Давидович аналогично отмечала, что 'воспоминания уцелевших часто искажены ненавистью, сентиментальностью и прошедшим временем. Их восприятие внешних событий часто искаженно лично пережитым.' ⁵⁹ Французский историк Жермэн Тийон (Germain Tillion), специалист по Второй Мировой Войне, предупреждал, что тех заключенных лагерей, которые лгут, на самом деле⁶⁰ гораздо больше, чем обычно принято считать, и сами они весьма похожи на мир концентрационных лагерей, который, — увы, хорошо подходящий, чтобы стимулировать садистско- мазохистское воображение — предлагал им исключительное поле для действий. Мы знали многочисленных психически больных людей, наполовину мошенников и наполовину идиотов, которые эксплуатировали тему своей воображаемой депортации. Мы знали и многих других — тех, кого действительно депортировали — их больное воображение шло даже дальше той чудовищности, которую они видели или слышали со слов других людей.

Еврейский историк Самуэль Грингауз (Samuel Gringauz), который сам был интернирован в гетто Каунаса (Литва) во время войны, критиковал то, что он называл 'гипер-исторической' природой большинства 'свидетельских показаний' оставшихся в живых еврейских заключенных.' Он писал, что 'большинство воспоминаний и отчетов полны абсурдного многословия, графоманиакальных преувеличений, драматических эффектов, самовыпячивания без всякой меры, дилетантского философствования, претенциозного лиризма, непроверенных слухов, предубеждений, верноподданнической апологетики и нападков.' ⁶¹ Шмуль Краковский (Shmuel Krakowski), директор архивов израильского правительственного холокостовского центра 'Яд Вашем' (Yad Vashem) подтвердил в 1986 году, что из 20000 зарегистрированных 'показаний' 'уцелевших' евреев, свыше 10000 — 'ненадежны'. Многие из уцелевших, желая 'быть частью истории', вероятно, слишком увлеклись и дали необузданную волю своему воображению, сказал Краковский. 'Многие из них никогда не были в тех местах, где, по их утверждениям, они были очевидцами жестокостей. Другие же основывались на информации из вторых рук, переданной им друзьями или незнакомыми людьми.' Он подтвердил, что многие из показаний, хранящихся в досье в 'Яд Вашем', оказались в последствии неточными, а даты и местонахождения не выдерживали экспертной проверки историков.⁶² Мы знаем, что свидетели на главном Нюрнбергском процессе давали ложные показания. Пожалуй, самым откровенным был случай, когда три свидетеля явным образом подтвердили ответственность немцев за катынские убийства польских офицеров.⁶³ Стивен Ф. Пинтер (Stephen F. Pinter) из Сент-Луиса, Миссури, в качестве прокурора армии США участвовал в американских судах над немцами в Дахау с января 1946 года по июль 1947 года. В общей сложности примерно 420 немцев были приговорены к смертной казни на этих судебных процессах в Дахау. В 1960 году, в письменных показаниях под присягой Пинтер заявил, что там использовались 'заведомые лжесвидетели' для обвинения немцев в 'ложных и необоснованных' преступлениях. К несчастью, в результате этих судебных ошибок было осуждено много человек, в том числе на смертную казнь.' ⁶⁴ Общую атмосферу во время процесса в Дахау характеризует следующий трагикомический инцидент. Американский следователь Джозеф Киршбаум (Joseph Kirschbaum) доставил в суд свидетеля-еврея по имени Эйнштейн (Einstein), чтобы дать показания, что подсудимый Менцель (Menzel) убил брата Айнстайна. Но когда подсудимый указал, что брат в действительности находится в зале суда, то, смутившись, Киршбаум обругал свидетеля: 'Как мы сможем отправить эту свинью на виселицу, если ты настолько глуп, что привел своего брата в суд?' ⁶⁵ Аугуст Гросс (August Gross), немец, который работал гражданским служащим в армии США на процессе в Дахау, позднее заявил: ⁶⁶

Американские прокуроры платили профессиональным свидетелям, в большинстве своем бывшим заключенным-уголовникам из концентрационных лагерей, один доллар в день (в то время равный 280 маркам на черном рынке), а также предоставляли свидетелям питание и жилье. Во время перерывов между судебными заседаниями американские прокуроры говорили свидетелям, что те должны говорить при даче показаний. Американские прокуроры давали свидетелям фотографии подсудимых с тем, чтобы они легко могли их опознать и обвинять.

Молодой судейский репортер армии США на судебном процессе в Дахау в 1947 году, Джозеф Хэлоу (Joseph Halow), позднее вспоминал нездоровую атмосферу:

«Практически все свидетели в судебных делах по концлагерям были теми, которых мы, судейские репортеры называли 'профессиональными свидетелями'. Это те, кто провели месяцы в Дахау, давая показания против того или иного из многих обвиняемых' Их материально заинтересовали свидетельствовать нужным образом, и многие хорошо жили на это. Как легко можно было представить, мотивами профессиональных свидетелей были также злоба и мстительность' Во многих случая, их месть состояла в преувеличении того, что они видели' Она также включала в себя откровенную ложь».

В одном случае, свидетельские показания обвинения породили больше вопросов, чем дали ответов.