Нюрнбергский процесс и Холокост

судьи из Пенсильвании Эдварда ван Родена (Edward van Roden) и судьи Верховного Суда Техаса Гордона Симпсона (Gordon Simpson) официально подтвердило обвинения об истязаниях. Они обнаружили, что пытки немецких обвиняемых в Дахау были обычной практикой. Сюда включались зверские избиения, прижигания спичками под ногтями пальцев, удары ногами по половым органам, месяцы одиночного заключения, и угрозы репрессий против членов семьи. Нижестоящих по званию заключенных заверяли, что их 'признания' будут использоваться только против их обвиняемых начальников. Однако позднее, эти незадачливые люди обнаруживали, что когда их судили в свою очередь, их собственные 'признания' использовались против них самих. Высокопоставленных подсудимых же цинично уверяли, что 'добровольно' приняв на себя всю ответственность, они тем самым предохранят своих бывших подчиненных от судебного преследования.⁸⁵ На процессе в Дахау один из судебных репортеров был настолько возмущен происходящим там во имя правосудия, что он отказался освещать этот процесс. Перед подкомитетом Сената США он показал, что 'самыми жестокими' следователями были три немецких еврея. Хотя технические процедуры на процессе в Дахау и были значительно хуже, чем в Нюрнберге, они дают представление о духе 'правосудия', которое вершилось над побежденными немцами. Практически все американские следователи, готовившие дела для американских военных судов в Дахау, были 'евреи, бежавшие из Германии', которые 'ненавидели немцев', вспоминал Джозеф Хэлоу (Joseph Halow), американский судебный репортер на процессе в Дахау в 1947 году. 'Многие из следователей изливали свою злобу на тех, кого они ненавидели, силой выпытывая признания у немцев, включая 'зверские избиения'.⁸⁶ Дело Густава Петрата (Gustav Petrat), немца, который служил охранником в Маутхаузене, не является необычным. После неоднократных зверских избиений, он был сломлен и подписал лжесвидетельство. Его также избивали хлыстом, и угрожали ему, что его сейчас расстреляют. Петрата лишили возможности предъявить в свою защиту какие-либо оправдывающие его свидетельства; даже возможные свидетели защиты подвергались избиениям и угрозам, чтобы не дать им возможности дать показания в его пользу. После судебного фарса в американском военном суде в Дахау, Петрат был приговорен к смертной казни и повешен в конце 1948 года. Ему было 24 года.⁸⁷ Применение пыток для получения инкриминирующих заявлений, конечно, не ограничивалось послевоенной Германией. Подобная практика систематически использовалась во многих странах. Во время Корейской войны американские летчики, содержавшиеся в качестве пленных в коммунистической Северной Корее, сделали подробные заявления, в которых 'признавали' свою роль в ведении бактериологической войны. Под физическими и психическими пытками 38 американских летчиков 'признались', что они сбрасывали бактериологические бомбы, вызывавшие эпидемии заболеваний с множеством смертельных исходов среди корейского гражданского населения. Позднее было показано, что эти являются заявления фальшивыми, и летчики отказались от них после возвращения в Соединенные Штаты. Их фальшивые признания были такого же рода, которые дали Рудольф Гесс и другие на Нюрнбергском процессе. При аналогичных обстоятельствах американцы проявили не меньшую, а подчас и большую, чем немцы, готовность 'признаться' в чудовищных, но безосновательных преступлениях.⁸⁸ Одним из наиболее важных и показательных судебных дел в Нюрнберге, было дело Освальда Пола (Oswald Pohl), возглавлявшего в военное время обширную организацию СС (WVHA), в ведении которой находились концентрационные лагеря. После того, как он был схвачен в 1946 году, его привезли в Ненндорф (Nenndorf), где английские солдаты привязали его к стулу и избили до бесчувствия. При последующих повторных избиениях он потерял два зуба.⁸⁹ Затем его перевезли в Нюрнберг, где американские военные следователи интенсивно обрабатывали его в течение полугода на допросах, длившихся часами. Всего таких допросов было около 70. В течение всего этого периода у него не было доступа ни к адвокату, ни к какой другой помощи. Его так и ни в чем официально не обвинили, даже точно ему не сказали, почему его допрашивают. После того, как он был приговорен к смертной казни в Нюрнберге в ноябре 1947 года американским военным судом (дело № 4 'Концентрационный лагерь'), Пол написал заявление, в котором он описал, как с ним обращались.⁹⁰ Он сообщил, что хотя в целом в Нюрнберге с ним физически обращались не так плохо, как Ненндорфе, его, тем не менее, подвергали менее заметным, но, как он выразился, 'в своем роде гораздо более жестоким психическим пыткам'. Американские следователи (большинство из которых были евреи) обвинили Пола в убийстве 30 миллионов человек и в обречении на смерть 10 миллионов человек. Пол заявил, что следователи прекрасно знали, что все эти обвинения были лживыми, и имели целью сломить его сопротивление. 'Поскольку эмоционально я не толстокож, то это дьявольское запугивание было не безуспешным, и следователи достигли того, чего они хотели: не правды, а заявления, служившего их потребностям', написал он. Пола заставили подписать фальшивые и самоинкриминирующие письменные показания под присягой, написанные для него следователями, и которые позже использовались против него на его собственном суде. Как он вспоминал:

«Всякий раз, когда подлинные документы не соответствовали тому, что хотело обвинение или были недостаточны для обвинительного приговора, то использовались эти 'письменные показания под присягой'. Самой поразительной чертой этих примечательных документов было то, что в них обвиняемые часто сами себе выносили обвинительный приговор. Это понятно только тем, кто сам прошел через методы получения подобных 'письменных показаний под присягой'».

Он и другие обвиняемые были 'уничтожены' этими письменными показаниями под присягой, 'содержавшими доказуемые ошибки фактов в отношении существенных моментов', писал Пол. Одно из ложных заявлений, подписанных Полом, обвиняло в преступлении бывшего Президента Рейхсбанка Вальтера Функа (Walter Funk), которого Нюрнбергский Трибунал в последствие приговорил к пожизненному тюремному заключению. ⁹¹ Американские официальные лица также использовали лжесвидетелей. Пол писал:

«Когда эти произведения [письменные показания под присягой] не давали нужные для прокуроров обвинения результаты, то они выводили своих так называемых 'главных свидетелей', или вернее, платных свидетелей. Целая череда этих сомнительных, презренных персонажей сыграла свою гнусную роль в Нюрнберге. Они включали в себя высокопоставленных правительственных чиновников, генералов и интеллектуалов, а также заключенных, умственно дефективных и откровенных уголовников- рецидивистов. Во время суда WVHA (суд над Полом) в качестве 'главного свидетеля' предстал некий Отто (Otto) из психической лечебницы. Его предыдущий образ жизни являлся типичным для любого закоренелого уголовника. То же самое верно в отношении свидетеля обвинения Крузьяля (Krusial), представившего в суде под присягой самые впечатляющие сказочные повествования, которым, естественно, верили».

Пол также протестовал, что адвокатам защиты не разрешался свободный доступ и использование немецких документов военного времени, которые сумело раздобыть обвинение:

В течение почти двух лет прокуроры обвинения могли использовать по своему усмотрению огромное количество ящиков с конфискованными документами и архивными материалами, находившихся в их распоряжении. Однако, несмотря на неоднократные обращения, немецкие обвиняемые были лишены права доступа к тем же самым документам' Это означало колоссальные препятствия или даже полный паралич защиты подсудимых, поскольку эти ящики с документами также содержали материалы, доказывающие невиновность обвиняемых, и которые прокуроры обвинения были в состоянии не допустить для предъявления в суде. И это называется 'надлежащей' процедурой.

Поскольку Пол имел звание генерала в немецких вооруженных силах, то, как с ним обращались англичане и американцы, было незаконным согласно международным соглашениям об обращении с военнопленными. 'В результате зверского со мной обращения в Ненндорфе и жестоко обращения в Нюрнберге, психологически я был сломленным человеком', писал он. 'Мне было 54 года. 33 года я честно служил своей стране и не осознавал за собой никаких преступлений'. Пол подытожил характер послевоенных судов над немецкими лидерами:

«Во время судебного процесса в Дахау — а также это безошибочно проявилось и лишь плохо маскировалось во время Нюрнбергского процесса, — было совершенно очевидно, что обвинители,