Михаил поднялся в свою комнату, обтерся холодной водой, переоделся в теплый шерстяной свитер и грубые рабочие штаны с карманами, после чего направился в кабинет маркиза за порцией не совсем заслуженной порки. В том, что она будет сомнений не было.
Отец не соизволил поприветствовать его. Кивком головы, не отрывая глаз от папки с документами, отправил на кресло возле окна ждать. Мужчина занервничал. Пустой желудок напомнил о себе спазмом, в голову вместе с мыслями вернулась и ноющая боль. Оборотень поморщился, помассировал виски.
Сколько можно? Неужели он не заслуживает и толики уважения?!
- Я не отпускал тебя, - тихое замечание заставило Михаила вернуться в кресло. - Ты стал не только бессовестным и бесчестным, ты стал неуправляемым, а это означает опасным. Я уже смирился с тем, что в любой момент мне могут сообщить о твоем трупе, найденном в грязном переулке, но не собираюсь смиряться с тем, что ты можешь повредить мне и моей репутации.
- Твоей репутации ничто повредить не способно, - саркастически ухмыляясь заметил оборотень. Он завелся мгновенно. Даже не от смысла сказанных слов, а тихого голоса, который заставлял напрягать слух.
- Я благодарен за твое мнение, - папка захлопнулась, - но оно мне не нужно. Ты слишком молод, чтобы осознать некоторые вещи. В частности то, насколько важны мелочи. Из-за мелочей рушились великие империи прошлого. Мелочи повинны в исчезновении целых пластов нашей истории. Не стоит недооценивать их.
- То есть, мелочь - это я? - Михаил вздернул бровь. Так его еще никогда не унижали. Не прозвучало ни одного оскорбительного слова, но он ощущал себя глубоко уязвленным. Отец умел задевать самолюбие!
- Примерно так, - Ошанский кивнул. - Ты искал объяснений, почему меня заботит твоя жизнь, ты их получил. Я не желаю потерпеть крах. И не позволю тебе стать причиной этого краха…
- Бла-бла-бла, - молодой оборотень зевнул. - Что ты сделаешь? Посадишь меня под замок? Убьешь?
Задавая вопрос, Михаил не знал, на какой именно из предложенных вариантов ответа он рассчитывает. Скорее, он вовсе не ждал ответа, поэтому сказанное следом стало для него неприятным сюрпризом.
- Ты меня знаешь. Я предпочитаю действовать наверняка.
Мужчина отшатнулся. Кажется, это была точка в разговоре, а сам разговор недлинной ниточкой к узелку, отныне определяющем отношения отца и сына.
Михаил молчал. Он судорожно искал слова, но не находил их. Ему хотелось кричать об отеческой любви, взаимном уважении родственников, пусть и не единокровных, принятых в семье, но банальные фразы, заполонившие его мозг, казались неуместными в данному случае. Ему ясно указали на его место. И что делать? Смириться и тявкать только по приказу хозяина, в которого превратился отец или же пойти на противостояние?
А силенок-то хватит?
Ударив по подлокотникам кресла, Михаил встал и направился к двери. Нутром он ощущал - делать ему здесь больше нечего. Маркиз своего решения не изменит и от слов не откажется. Возможно, в далеком будущем Ошанский старший сменит гнев на милость, но случится это еще не скоро. Разумнее будет выждать. Показать примерное поведение. Продемонстрировать послушание, а не раздувать конфликт. Обычная проверенная методика. Не в первый раз они теряли взаимопонимание, устанавливая между собой полосу отчуждения, но всегда примирялись. С неизбежным. Например, со взрослением. Или со старостью…
В последнее время Станислав несколько сдал. Здоровье пошаливать стало, чуть притупился ум, не та скорость реакций. Малознакомый человек не и не заметит ничего за все еще чудовищно сильной харизмой маркиза. Однако… Люди, а тем более оборотни, с которыми Ошанский провел много лет вместе, давно обратили внимание. И чаще стали задерживаться взгляд на нем, Михаиле, воспринимая его как однозначного преемника и продолжателя дел отца.
Спустившись на кухню, мужчина перекусил бутербродами, запил нехитрый обед простой водой и поднялся к себе за деньгами. Пересчитал бумажки с изображением монаршей четы, сунул пару сотен в карман и… Остановился на пороге комнаты с изумлением осознав, что противоречит себе.
Хороший сын должен остаться дома. Хороший сын должен выполнить ту часть домашних, которую ведет с пятнадцати лет. Хороший сын…
К Зверю! Он больше не является им. И давно знает об этом. Просто… просто старую привычку подчиняться трудно вытравить из себя, но он постарается. Очень сильно постарается. Сначала забыться, хорошо отдохнуть в хорошей компании, а потом уже подумать о самостоятельности…
Что опаснее? Когда жизнь переворачивается с ног на голову или когда она раскаивается из стороны в сторону, грозя перевернуться в любой момент?
Что горше? Пожинать плоды случившегося или представлять себе последствия еще не сделанного шага?
Что сложнее? Изо всех сил удерживать рамки привычной реальности вокруг себя или потом и кровью строить новую?
Что?
Однажды он выбрал, сам того не понимая. Хлопнул дверью, оставив за своей спиной разбитые осколки. Как он думал тогда их жизней, а оказалось своей. Разве это не странно: рваться к свободе, а оказываться в пустоте, где ничего нет.
Нет.
Ни надежд, в одну секунду лопнувших горьким мылом радужных пузырей, ни друзей, ибо они тебя предали. Ни семьи - она давно мертва, ты просто не осознавал этого. Ни любви, что хлестко ударила по живому сердцу плетью боли. Ни дома, куда можно войти холодной зимой и с наслаждением погреться возле камина - ты только что закрыл эту дверь навсегда.
Навсегда.
И так трудно сделать шаг вперед. Поверить в единственное, что осталось в зыбком мареве сомнений реальным - в самого себя. Ведь даже глупая память кричит о недавних воспоминаниях 'неправда, не верь, это ошибка!'.
Практически невозможно… Но все-таки…
- О чем задумался, Франц?
Приглушенный голос монарха заставил мужчину прекратить сеанс самокопания, доставляющий сладкую боль от старых медленно заживающих ран. Сейчас, младший Клеймор гордился собой, перешагнувшим обстоятельства. Переломавший себя, свой характер. Разве это не чудо? Выжить тогда, когда большинство становятся на колени и отрешенно ждут прихода смерти? Конечно, чудо. Обыкновенное. Построенное человеческими руками.
- О прошлом, - на красивые губы Франца легла легкая улыбка.
- Ты выяснил кто из двоих? - Остин выглянул из-за стеллажа с книгами. Его Величество копался в старых свитках. Он осторожно сортировал рассыпающуюся на глазах историю. Настоящую, а не тщательно отредактированную победителями. Надо бы все скопом отдать переписывать, да где же столько рук найдешь? А отдавать непосвященным в тайну нельзя, вот и приходиться решать, что сохранить, а чем пожертвовать.
- Да, - племянник Клеймора подошел к заваленному пергаментом столу в маленькой библиотеке. - Мой дядя.
- Уверен? - тень неуверенности пробежала по морщинам лба Остина. Что-то в его представлении о графе расходилось с утверждением собеседника. - Как ты это определил?
- Я нашел тайник в его домовладении. Вскрыл печатью, которой вы меня научили и нашел тело. Кроме того, мы точно знаем, что эльфийскую дагу Мэри-Анна передала ему. Ее я, кстати, тоже обнаружил, но не тронул. Как вы и просили. Отчего вы не верите?
Усилия Франца увенчались успехом. Переложив очередной невесомый пергаментный лист, он увидел край подноса с фруктовыми пирожными. Король их обожал, а будущий граф был не против присоединиться
