Вику. Небольшого усилия хватило, чтобы она вновь начала задыхаться, и противный холодный пот выступил на лбу.
— Муж ваш распорядился, — медсестра понимающе улыбнулась. — Не пугайтесь. Все хорошо. Присядьте-ка. Я вам водички…
Анна тяжело опустилась на подвернувшийся стул. Закрыла руками лицо. Колченогий стул шатался под ней. Приняла мокрый стакан от Вики-Виктории. Стараясь ни о чем не думать, медленно пила холодную воду. Вода растекалась по желудку, и время текло, заворачиваясь вокруг ее ног в домашних тапочках.
— Кто это? — спросила она чуть погодя у Вики-Виктории, показывая глазами на удаляющегося мужчину. Пустой стакан крутила в руках.
Было на что посмотреть. Мужчина выглядел как американский киногерой — разворот плеч, открытая улыбка, светлые волосы слегка растрепаны. За руку он вел маленькую девочку в смешном комбинезоне и шапке с заячьими ушками. Девочка смеялась и лепетала что-то неразборчивое, но веселое.
— Это… пациент? — переспросила Анна. На пациента мужчина похож не был.
— Да нет, — ответила Вика-Виктория, не отрываясь от записей в большой амбарной книге, — это навещающий. В шестой палате женщина лежит, с пневмонией. Ну, такая, полноватая. Светленькая… Это ее муж и ребенок. Ой, и не говорите! — Вика-Виктория с размаху уселась на такой же шаткий стул. — Там такая история! — Она заулыбалась. — Знаете, очень жизнеутверждающая! В общем, у той женщины из шестой палаты, Денисова ее фамилия, этот брак второй. Ей уж за сорок. А первый муж был преподавателем в университете и постоянно появлялся всюду со студентками: гладкие щеки, пирсинг пупка, тату на нижней части спины, ну, вы понимаете. «Это моя работа! — возмущенно отвечал он на робкие вопросы жены. — Я все-таки педагог!»
Вика-Виктория смотрела выжидательно, и Анна кивнула.
— Вот. «А кто виноват, — спрашивал педагог, — кто виноват, что ты торчишь дома, как клуша? Не ходишь никуда, ничем не интересуешься, ни в театр, ни в клуб, ни на выставку!..» Возразить было нечего, не вписывались выставки в ее напряженный график главного бухгалтера, не оставляли свободного времени заботы о дочерях. Две дочки у нее от первого брака. Взрослые уже. Старшая в институте учится…
Анна слушала. Как бы она хотела тоже кому-то рассказывать о своих детях. Об их успехах, хороших оценках… Да что там — о хороших! Хоть о двойках!
Вика-Виктория между тем продолжала:
— «Никто не виноват», — соглашалась Денисова и возвращалась к домашним хлопотам. Так бы, наверное, все и шло, если бы не случай с повесткой в районный суд по поводу установления отцовства. Одна студентка подала исковое заявление. От ребенка, полугодовалой девочки, педагог отказывался до последнего. Ссылался на свободные взгляды студентки. Демонстрировал фотографии. К отцовству его все же приговорили.
Анна замерла.
— Сами понимаете, после этого все пошло у них с мужем наперекосяк. Через год они разменяли квартиру на две, меньшей площади, причем в противоволожных районах.
— Понимаю, — неожиданно горячо ответила Анна, — еще как понимаю!
— Ну да, — даже немного удивилась Вика-Виктория. — И вот, на новой уже квартире, как-то вечером готовила она ужин… ну, дочки же у нее… Как ни переживает женщина о несложившейся личной жизни, а выходит на кухню и жарит котлеты. И тут…
Вика-Виктория таинственно замолчала. Анна смотрела на нее, не отрываясь. Почему-то ей казалось, что медсестра скажет сейчас нечто очень важное именно для нее.
— В дверь позвонили, она открыла. «Вы нас заливаете! — крикнула ей в лицо толстенькая старушка с синими волосами. — Вас что, не предупредили хозяева, что здесь вечная проблема со сливом?» — «Простите, — испугалась Денисова, — я сейчас посмотрю, я сейчас исправлю…» — «Исправит она!» — передразнила старушка и вдруг схватилась пухлой ладонью за левую сторону груди и застонала. Принесла она старушке стакан воды, та оттолкнула стакан и застонала еще громче. А по лестнице в это время кто-то поднимался, — голос Вики-Виктории празднично взлетел, — и это был высокий мужчина, похожий на киногероя…
Анна подумала, что Вика говорит о нем ее словами. Американский киногерой, да.
— «Твой голос, мама, — сказал мужчина, — с улицы слышно! Я привез тебе кресло, его отлично перетянули. Пойдем, пожалуйста, не пугай людей». Посмотрел внимательно на Денисову, а Денисова — на него. И совершила странный, немыслимый для себя поступок. Глубоко вдохнула, шумно выдохнула и произнесла: «Простите, молодой человек. Вот вы говорите, кресло перетянули… Значит, у вас есть знакомый мастер? А то у меня, видите ли, похожая проблема с мебелью. Обивка устарела. А сейчас столько тканей! Столько возможностей! И хочется сделать красиво». — «Если вам удобно, — предложил киногерой, взглянув на часы, — я зайду минут через сорок, и мы договоримся»…
— И что дальше? — жадно спросила Анна, хотя ей, конечно, и так все было понятно.
— Ну, а что дальше? — Вика-Виктория мечтательно зажмурилась. — Дальше можно рассказывать долго. А можно коротко. А можно просто сказать, что счастливый конец бывает не только в малобюджетных сериалах. И еще можно сказать, что Денисова, терпеливо выслушивая по телефону жалобы бывшего мужа, ни разу ему не ответила: «А кто виноват?» или: «Обратитесь в лигу сексуальных меньшинств!» — как советовал ей веселый киногерой, сидя в так и не отреставрированном кресле.
— Не отреставрированном? — удивилась Анна. — Она же хотела… Перетянуть…
— Не так уж и нуждалось светло-фиалковое кресло в перетяжке. Денисова купила его специально для новой квартиры, вместе с просторным светло-фиалковым диваном, овальным столиком и еще одним креслом. Тоже светло-фиалковым…
Мимо прошел американский киногерой с ребенком на руках. Его сопровождала милая женщина, укутанная поверх теплого халата в пуховый платок. Они остановились у дверей отделения.
— Имей в виду, — говорила женщина, убирая со лба светлую челку, — эти лыжи мы тебе купим. И костюм.
— Посмотрим, как будет с деньгами. — Мужчина поставил девочку на пол и поцеловал женщине сначала ладонь, а потом висок.
— Обязательно купим! — Женщина чуть нахмурилась. — Я хочу, чтобы ты у нас был спортсменом…
В отделение вошел Сергей и направился к Анне. Лицо его было серьезным. В руках — черный кейс с ноутбуком и роскошная коробка конфет. Он небрежно придвинул ее к локтю медсестры:
— Мы уходим.
Анна судорожно вдохнула, уже привычно закрыла глаза и позволила сознанию ее покинуть.
— Сергей!
Анна приложила ладонь ко лбу. Лоб пылал, и ладонь приятно его охлаждала. Муж, казалось, ее не слышал. Он внимательно изучал входящую почту на экране ноутбука, одновременно пролистывая свежий выпуск «Форбса».
— Сергей! — повторила она. — Прошу тебя, объясни, что я тут делаю. Поговори со мной. Ты не ответил ни на один вопрос!
Муж посмотрел на нее поверх крышки ноутбука и поморщился.
— Курить хочу, — пожаловался он, — но ты ведь сейчас заноешь… «Дым… я задыхаюсь…»
— Кури, если хочешь, я выйду, — Анна нашарила домашние туфли и поднялась с кровати.
— Стоять! — Сергей с яростью схватил ее за холодную руку, сжал узкое запястье. — Хорош тут страдалицу корчить! Выйдет она! Сиди! На вопросы я не отвечаю! А то у меня забот больше нет!..
Он резко встал и вышел, раздраженно хлопнув дверью. Вернее, попытавшись хлопнуть дверью, но дверь с доводчиком закрылась мягко, никого не беспокоя.
Анна огляделась. Она была в больничной палате, менее всего напоминавшей больничную палату.
«Это как современное искусство, — подумала она, — которое постепенно перестает быть искусством».
Стены были выкрашены матовой краской нежных оттенков: прилегающая к двери — светло-светло-
