власти. Этот скрытный, неизменно вежливый, очень нервный и энергичный китаец вывез из СССР глубокую неприязнь ко всему советскому. Кан Шэн принимает сторону Мао Цзэ-дуна. И не только принимает, а становится «осенним министром» Коммунистической партии Китая, «когтями и зубами» («когти и зубы» — определение телохранителей императора. —
В ту пору Чжу Дэ активно примыкал к «московской группе», Лю Шао-ци находился в Новой 4-й НРА, а Чжоу Энь-лай — в Чунцине.
Кан Шэн не только занял пост шефа цинбаоцзюй, но и подчинил себе войсковую разведку 8-й НРА и Новой 4-й НРА.
Именно Кан Шэн заверил ЦК КПК в абсолютной политической благонадежности актрисы Цзян Цин.
21 августа
Численность разоблаченных гоминьдановских и японских «агентов» во многих организациях достигает ста процентов, но нигде не меньше девяноста — Кан Шэн хозяин своему слову.
Итак, 90 процентов отборных партийных кадров — «шпионы». Что за глумление над здравым смыслом!
Непосредственный проводник идей председателя ЦК КПК — Лю Шао-ци, технический исполнитель — Жэнь Би-ши, каратель — Кан Шэн.
* * *
Положение скверное. Дороговизна растет. Значительная часть месячного содержания каждого из нас, оплачиваемого Москвой, вносится в кассу КПК как личные пожертвования в фонд борьбы китайского народа... [189]
24 августа
Вчера освобожден Харьков!
Радио Москвы сообщило о возвращении дипломатического корпуса из Куйбышева в советскую столицу.
Центральное правительство Китая в СССР представляет посол Фу Бин-чан.
Ван Бин-нань и Е Цзянь-ин — в числе организаторов Сианьского инцидента.
Ван Бин-нань — доверенный человек Чжоу из его чунцинского аппарата.
Сюй Бин — тоже из чунцинского аппарата Чжоу. Близкий помощник Чжоу.
Ван Ши-тай — начальник яньаньского гарнизона, командир частей специального назначения; один из тех, кто обеспечивает аресты и исполнение приговоров. Отъявленный каншэновец.
26 августа
Прилет советского самолета в Яньань нарушил весь уклад яньаньской жизни. Следовало расстаться с больным Ван Мином, а на это Мао Цзэ-дун пойти не мог. Врачей без конца вызывали к руководящим работникам. От них требовали подтвердить, что Ван Мин тяжко болен и Ван Цзя-сян нездоров, и им обоим нельзя лететь, они не перенесут тягот перелета, они нуждаются в покое и т. п.
Мао внешне не проявляет своей тревоги, хотя выглядит озабоченным. Зато Кан Шэн развил кипучую деятельность. Он, конечно, Ван Мина никогда не выпустит. Для него Ван Мин заклятый враг.
Активность Кан Шэна свелась к сбору различных доказательств против отъезда Ван Мина. Эти доказательства он буквально выколачивает из всех, так или иначе связанных с Ван Мином.
28 августа
Советские армии атакуют гитлеровцев.
Союзники сформировали отдельное командование своими войсками в Юго-Восточной Азии. Главнокомандующим назначен адмирал лорд Маунтбэттен.
Что ни день — выступления Черчилля по радио, но только не о втором фронте.
Японцы увязли в боях местного значения. Все же инициатива за ними. [190]
* * *
По рассказам Бо Гу председатель ЦК КПК засыпает Москву телеграммами, маскирующими действительное положение в Особом районе и КПК, извращающими суть чжэнфына, тактику по отношению к Чунцину и характер разногласий с Ван Мином.
Председатель ЦК КПК давно порвал бы отношения с бывшими руководителями Коминтерна, если бы не надежда на советскую помощь в будущем и страх перед Гоминьданом. Идя на конфликт с Гоминьданом, Мао Цзэ-дун полагает втянуть в него Советский Союз и, таким образом, разрешить вопрос о власти в Китае.
На данном этапе китайская революция прежде всего должна быть направлена против внешнего врага — поработителя — японского империализма. Для Мао это только слова...
Он мастерски прячет за кампаниями с невинными названиями различные политические интриги и акции. «Упорядочение трех стилей работы» — фактически травля «догматиков» и «московской группы». Кампания по выявлению «шпионов» — повод для физических расправ.
Председатель ЦК КПК окончательно оправился от шока, вызванного угрозой вторжения гоминьдановских войск в Особый район, позабыл о своих мольбах в Москву и Чунцин. Где теперь его рассуждения об «освободительной войне» и «союзнических обязательствах»?
Яньань ощетинилась кулаками. Проклинают «догматиков», «шпионов» и Гоминьдан. На лицах фанатичная ненависть... и усталость.
30 августа
Ван Мин оставлен в Яньани. Экипаж нашего самолета медлил с вылетом сколько мог, но председатель ЦК КПК добился своего.
Кан Шэн тоже может перевести дух. Ван Мин под его надзором и, так сказать, обезврежен.
На довольно представительном партийном совещании в Яньани выступил с докладом Кан Шэн. Доклад был посвящен ходу борьбы с чанкайшистской и японской агентурой в Особом районе, итогам этой кампании и новым задачам. В докладе была впервые обнажена четкая связь кампании по выявлению «шпионов» с чжэнфыном.
Большую часть доклада Кан Шэн посвятил критике (если бы это была только критика!) интернационалистского [191] крыла Компартии. Интернационалисты для него это и капитулянты, и последователи Чэн Ду-сю и Ли Ли-саня, и оппортунисты самого мелкобуржуазного толка. И вообще все зло в партии от интернационалистов. Эти, мол, «коминтерновские идеалисты в КПК засорили головы коммунистам надеждами на возможность сотрудничества с Чан Кай-ши». Эту «двурушническую работу интернационалисты повели еще с уханьского периода» (1938 год). «Они нанесли Коммунистической партии колоссальный вред. Не измерить тот урон, который причинен деятельностью «капитулянтов» и «примиренцев».
В результате доклад приобрел резко выраженный антигоминьдановский характер. В то же время Как Шэн горячо поносил «преступные заблуждения, авантюризм, недальновидность» членов «московской группы» и прочих партийных «догматиков».
Шеф цинбаоцзюй избегал называть имена, но каждому было ясно, о ком речь. После в разговорах только и слышны были имена Чжоу Энь-лая, Бо Гу, Ван Мина, Ло Фу. Честили в этих разговорах, уже не стесняясь выражений, и всех остальных представителей данных группировок, занимающих менее крупные партийные должности.
Шеф цинбаоцзюй вообще избегал вести разговор начистоту и прямо (безусловно, это указание Мао, так как в таком духе выступают все его люди). Так, он ничего не говорил о собственно антияпонском блоке, но опять-таки всем было совершенно ясно, что без этих «иллюзий» ни партия, ни Особый район не понесли бы столь колоссального ущерба. Чанкайшистская и прочая агентура, мол, расплодилась в подобном благодушии и беспрепятственно подтачивала единство Коммунистической партии, дезорганизовывала экономику базовых районов, ослабляла вооруженные силы.
Кан науськивал партийный актив на «догматиков» и прочих «оппортунистов». Говорил о терроре, как революционной необходимости, оправдывал карательные акции, превозносил достижения чжэнфына.
Примечательным в этом откровенно погромном выступлении оказалось сообщение о том, что в партийных организациях будет проведено подробное обсуждение (разбор и анализ) ошибок
