— Почему не отдать волшебный меч гриффине? — вдруг спросил старец Рубина.
Лайк усмехнулся.
— Волшебных предметов в мире не так много. Светлый Клинок Диайон дается в руки лишь тому, кто его добыл.
— Это правда, — подтвердила Эргэнэ.
Лайк взялся за рукоять. Светлый Клинок вспыхнул у него на поясе, озарив собой комнату.
— Попробуй, гриффина!
Он передал Клинок ей, в руке гриффины оказалась пустая рукоять. Гриффина от неожиданности вздрогнула и выронила ее.
— Женщина не ведает помыслов Единого, — сказал старец Аметиста.
— Попробуй ты, старец первого круга!
Старец красноречиво промолчал и вперед послушно выступил знакомый хранитель. Он осторожно прикоснулся пальцами к рукояти, а потом внезапно сжал ее всей ладонью как можно сильнее.
— Бесполезно! — сказал Лайк Александр. — Это только мое оружие.
Все замолчали.
— Сколько грифонов в замке? — спросил старец Рубина.
— Часть первого отряда, половина второго, весь третий, — нехотя ответила гриффина Раамэ.
Старцы еще раз переглянулись.
— Хорошо, — сказал старец Аметиста. — Утром грифоны будут твоими.
Лайк принял рукоять и Диайон снова затмил свет факела.
— Тогда к полудню мы уже отобьем один корабль!
Все ушли.
Я не мог уснуть. Эпизоды первой настоящей битвы моей жизни повторялись, еще и еще я бежал к правой башне, взмахивал мечом, находил уязвимые места в броне черных рыцарей и — главное! — отрубал маленькую прямоугольную головку.
Я спустился во второй ярус и выбрался на стену. Ночь была темной, Луна еще не выглянула из-за горы. До полнолуния — одна доля и двадцать восемь дней.
Вот отсюда мы погнали врагов, и во время боя не думалось о смерти, надо было успевать, но сейчас… Что если? Неужели я бы просто не очнулся? Я проваливаюсь в темноту и… снова открываю глаза. Золотая Луна — наша надежда, но почему я наяву не могу представить ее потустороннего сияния?
Я прошел немного по стене и повернул назад. Слишком холодно.
Вот здесь я первый раз потерял сознание. Черный рыцарь, отведя мой меч, ударил острой частью шлема и добавил щитом. Эргэнэ метнула копье — и меня не добили, а Лайк с Диайоном все-таки очистил стену до правой башни.
Я обернулся.
А вон там, откуда скоро выплывет Луна, я потерял сознание второй раз. Увидев рыцаря в доспехах, с багровой полосой на щите, да еще бегущего с боевым кличем, сразу два хранителя, не сомневаясь, применили некий прием, а добить меня не позволил хранитель по имени Троин. Наверное, он ждал от меня благодарности, когда вернулся с рубиновым старцем…
Я сделал шаг, чтобы уйти со стены, и вдруг меня молнией пронзила одна мысль. Новая мелодия, жесткая и неожиданная, порождение цветка, должна была вот-вот зазвучать вслед за этой мыслью. Я уже слышал первые удары.
Я взглянул во тьму.
Ночь. Время Селентины.
Я представил себе, как рыцари после неудачного штурма коченеют на палубах рядом со своим железом. Если они еще не ушли, если решили не испытывать ночной северный ветер, прибрежные скалы и мели…
В ночной битве селентинец сильнее всех.
Корабль можно захватить уже сейчас, вдвоем!
Я постоял немного, пропитываясь тьмой. Теперь холод был моим союзником.
А если ушли, мы хотя бы узнаем это.
Лайка надо было искать в одной из трех комнат второго яруса.
Я очень осторожно вошел. Входить ночью в чужое обиталище…
— Лайк… — позвал я. — Это я, Гилденхом.
Глухой стон был мне ответом.
— Лайк… — повторил я. — Сделаем вылазку!
— Я… умираю… — простонал Лайк Александр.
— Что? — я не сразу понял смысл его слов.
— Умираю… сам… силы уходят… туда…
— О, свет Луны! — прошептал я.
На следующем торне я вырвался из его комнаты, я бежал наугад по крутой темной лестнице и, призывая на помощь гулкие каменные своды, что было сил кричал:
— Лайк Александр!.. Герой умирает!!!
В комнате горели факелы. В их свете Лайк лежал на шкурах, лицо его было неподвижным, застывшим, глаза закатились, все тело словно уменьшилось. Он таял наподобие стального дракона.
Кроме него в комнате находились: старец Рубина, старец Аметиста, гриффина Раамэ, два хранителя на входе. Эргэнэ не было, и я не мог позвать ее — я до сих пор не знал, где, в каких подземельях она переживает ночи.
Сперва все молчали. Я тоже молчал. Мне было очень одиноко рядом с правителями хнумов. Они обменивались молчанием, перекатывали его друг другу, а я молчал сам.
— Позор дваррам, — сказал наконец старец Рубина, — если он умрет.
— Люди умирают от чего-то, — согласился старец Аметиста. — В бою. От мора. Скажут: убили дварры.
— От холода… — пробормотал я.
— От холода становятся крепче, — возразила гриффина Раамэ.
Они снова замолчали.
Разрушение тела — это мор. Мор — народная беда, он поражает многих. Один человек не может умереть просто так. Если только…
Если только черные рыцари не принесли мор в Темный Аметист. Смерть сотен начинается с одного.
Молчание в комнате стало безнадежным.
И я не выдержал. Это было несправедливо, неправильно, он не мог так обидно угаснуть!
Я схватил за синий шелковый воротник и рывком приподнял Лайка с его лежбища.
— Смотри! Смотри же!
Луна уже далеко выступила на небе и теперь заглядывала в узкое окошко-бойницу. Она была белая- белая и круглая — не совсем, конечно, не идеально, не так, как в полнолуние. Дома Луна была золотой, но здесь, на севере ее цвет почему-то менялся. Грустная белая Луна.
— Смотри! — повторял я. — Смотри!..
Я держал лишь форму. Тело Лайка беспомощно повисло, сила и удача Александра покинули его.
— Плохо… — еле слышно прошептал он.
— Да примет его Отец Гор! — произнес старец Аметиста.
— Не надо! — вырвалось у меня.
— Я отменю атаку грифонов, — тихо сказала за спиной гриффина.
— Да, — согласился старец Аметиста.
— Да примет его Отец Гор! — сказал старец Рубина.
— Да примет… — начала гриффина.
Но ее перебили.
