Какова убийственная логика! И какое точное знание психологии врага!
Стеенберг рассказывает про Александра Николаевича Зайцева, 'взявшего на себя, в качестве главного лектора, идеологическое обучение' слушателей. 'Кончив курс', который читал Зайцев, 'почти все курсанты становились убежденными сторонниками Освободительного движения. Некоторые из них признавались, что они были засланы как советские агенты, а теперь переходили на сторону Власова'. Так, значит, засылали даже на уровне офицеров. А их признания о том, что они 'засланные… советские агенты' только делают честь Власову и его товарищам по работе, что даже такие люди, как говорится, 'кололись' и становились сподвижниками генерала ГРУ Власова. Из ГРУ они переходили… в ГРУ, но в ином качестве, в котором они были даже более полезны Родине, чем в качестве просто агента.
'После посещения Дабендорфа, – показывал Власов, – я в сопровождении представителя отдела пропаганды германской армии подполковника Шубута и капитана Петерсона выехал в Смоленск, где ознакомился с деятельностью созданных немцами из советских военнопленных батальонов пропаганды и добровольческого отряда.. В том же 1943 году я посетил Псков, где осмотрел батальон добровольческих войск и был на приеме у командующего германскими войсками, действовавшими под Ленинградом, генерал-фельдмаршала Буша, который просил меня рассказать на собрании германских офицеров о целях и задачах 'Русского комитета'.
Выступая на собрании, я заявил, что 'Русский комитет' ведет активную борьбу против советской власти и что немцы без помощи русских уничтожить большевизм не смогут. Мое выступление явно не понравилось генерал-фельдмаршалу Бушу'. 'На митинге в Гатчине, указывая на видневшийся вдали Ленинград, – пишет в книге 'Третья сила', выпущенной 2-м изданием в 1974 году издательством 'Посев', А. Казанцев, – Власов закончил свою речь словами:
'Кончится война, мы освободимся от большевизма и тогда, в нашем Ленинграде, которому мы вернем его настоящее имя, мы будем принимать немцев, как дорогих гостей'. Кстати, к тому времени Гитлер издал приказ – Ленинград должен быть стерт с лица земли. 'Место же, на котором он стоял, должно будет послужить для постройки нового немецкого города, который стал бы 'торговыми воротами' для вывоза продуктов из России…'
'Возвращаясь в Берлин, я остановился в Риге и выступил с антисоветским докладом перед русской интеллигенцией города, а также имел беседу с проживавшим в Риге митрополитом Сергием
ВОПРОС. Чем была вызвана необходимость этой встречи и о чем вы беседовали с Сергием?
ОТВЕТ Встреча с митрополитом Сергием мне была организована немецким офицером, который ведал пропагандой в Риге, с целью установления контакта с русской православной церковью и использования духовенства для совместной борьбы с советской властью
Сергий, согласившись со мной о необходимости усилить борьбу против Советской власти, сказал, что он намерен создать святейший синод в областях, оккупированных немцами При этом Сергий говорил, что только священники, выехавшие из Советского Союза, знают положение населения и смогут найти с ними общий язык, в то время как эмигрантские священники оторвались от советской действительности и авторитетом среди населения не пользуются. Я порекомендовал Сергию не торопиться с созданием синода…'
Странно – почему? Казалось бы, наоборот, Власов должен был настоятельно рекомендовать Сергию создание на оккупированных территориях синода: его 'Русский комитет' на правах 'правительства России' и вот синод рядом – вместе. А он против. Ответ прост: одно дело создание ГРУшного 'Русского комитета' и 'правительства будущей России', и совсем другое дело создание синода – это уже самый настоящий, а не игрушечный, раскол русской православной церкви. Сергий, к сожалению, был не из ГРУ. Вот почему Власов не рекомендовал Сергию торопиться с синодом.
'После возвращения из поездки я имел в городе Летцене встречу с командующим добровольческими частями генерал -лейтенантом Хельмигом.
Хельмиг предложил мне остаться у него в штабе и помогать ему руководить сформированными русскими частями. Я отказался от этого предложения, заявив Хельмигу, что до тех пор, пока русские военнопленные будут находиться на службе в немецких частях, они воевать против большевиков как следует не будут. Я просил Хельмига всю работу по созданию русских частей пере -дать мне с тем, чтобы сформировать из них несколько дивизий, подчинив их 'Русскому комитету'.
Не договорившись с Хельмигом, я возвратился в Берлин и от Штрикфельдта узнал, что о моем выступлении у фельдмаршала Буша стало известно Гиммлеру'.
Власов буквально напролом идет к цели, он открытым текстом требует у немецкого генерала отдать ему 'всю работу по созданию русских частей', то, ради чего он сюда и заброшен ГРУ. Конечно, с генералом Хельмигом ни о чем таком он 'договориться' в принципе не мог, потому что это дело было не Хельмига ума, не в его компетенции это было. Кто-то должен был приказать Хельмигу. Кто? Кроме Гитлера, кажется, некому? Но может, наверное, и Гиммлер, все военнопленные в его ведении.
Но тут как раз начались проблемы с самим Гиммлером.
'Гиммлер на одном из узких совещаний высших начальников германской армии заявил, что отдел пропаганды вооруженных сил Германии возится с каким-то военнопленным генералом и позволяет ему выступать перед офицерским составом с такими заявлениями, которые подрывают уверенность немцев в том, что они одни могут разбить Советский Союз, – давал показания Андрей Власов в мае 1945 года. – Гиммлер предложил прекратить такую пропаганду и использовать только тех военнопленных, которые заявляют о своем согласии служить в немецкой армии. После этого выступления Гиммлера я некоторый период не проявлял активности и до 1944 года никуда из Берлина не выезжал'.
Вот это – 'не проявлял активности' – с головой выдает Андрея Власова как генерала ГРУ. А не 'проявлял активности' он потому, что едва избежал полного провала. И не он один, а и генерал Малышкин…
Вот как это было. Об этом рассказывает в своей книге 'Власов' Свен Стеенберг.
'Кульминационным пунктом пребывания Власова в Пскове было его выступление в городском театре. Это было 30 апреля 1943 года. Билеты выдавались не только городскому населению, но также и в сельских районах…
Его (Власова) речь произвела глубокое впечатление. Это говорил русский – русским, о русских делах. Гитлер не был упомянут ни одним словом, а германский народ приветствовался как равный союзник…'
Штрикфельдт пишет про это же:
'У Власова была привычка откровенно говорить о прошлых ошибках и просчетах, были ли его слушатели русские или немцы. Он исходил из мысли, что на ошибках надо учиться. И эта его речь, в которой он, в частности, благодарил немцев, принимавших его в Гатчине, и выразил надежду приветствовать их в качестве своих гостей в Ленинграде – было вполне в его духе'.
Враги Власова немедленно использовали положение:
'Этот наглый русский чувствует себя уже правителем независимой России! Безобразие!' Дело было передано в высшие инстанции, и 17 апреля фельдмаршал Кейтель отдал приказ:
'Ввиду неквалифицированных, бесстыдных высказываний военнопленного русского генерала Власова во время поездки в Северную армию, происходившую без разрешения фюрера и без моего ведома, приказываю перевести русского генерала Власова немедленно, под особой охраной, в лагерь для военнопленных, который он не смеет покидать.
Фюрер не желает больше слышать имени Власова. Впредь оно может, если этого
