Донское казачество! Эта борьба – наша борьба.
Мы начали ее в 1919 году… Не Донские ли казаки объявили власти этой войну не на живот, а на смерть, провозгласив для себя независимость Великого войска Донского?
И можем ли мы забыть ту дружескую помощь, которую оказала нам в борьбе, ведшейся нами рука об руку с не принявшими большевизм национальными русскими силами, находившаяся в то время на юге России Германская Армия?…
Донской Атаман, Генерал-Лейтенант Граф Граббе'.
А вот главное, что так и не свело власовцев с казаками – национал-социализм. Андрей Власов и в условиях работы тайной не опускался даже до напускного, только для видимости напяливания на себя национал-социализма. Даже в зазеркальных условиях, когда надо было, кажется, подыгрывать немцам по всем линиям, особенно в признании идеологии фашизма, он говорил: 'Национал-социализм – это не для русских'.
Казачки Паннвица и Краснова выпускали двухнедельный общеказачий журнал 'На казачьем посту'. Редакция располагалась по 'Kosakenposten' (оказывается, такой был), F.P. № 02306. В одном из номеров этого 'поста' была опубликована статья 'Национал-социализм и казачество' некоего Таманского, находившего немало общего между принципиальными положениями национал-социализма и важнейшими особенностями старого казачьего общественного порядка. Казаки фашиста Паннвица себя русскими не считали. В пятой графе у них значилось – 'казак'. Они, как и бандеровцы, считали, что 'лучший москаль – убитый москаль'. Таковым они считали и генерала Власова и всех власовцев. После победы над 'москалями' Розенберг обещал казакам не Россию, а страну 'Казакию'. За мифическую 'Казакию' и бились они с Красной Армией – с 'красными казаками'.
'По возвращении в Берлин, – пишет А.Казанцев, – Власов полтора года, до ноября 1944 года, сидел в полузаключении, без права передвижения и с ограниченным правом встреч, под неусыпным наблюдением'.
В период этого, как выразился Казанцев, 'полузаключения' для Андрея Власова жизнь, что называется, на месте не стояла. Вообще, кто такой Казанцев? Казанцев – один из 'зубров' известного НТС [124]. Родился Александр Степанович Казанцев в 1908 году в Челябинске. Гражданская война забросила его во Владивосток и дальше – в Шанхай. С 1924 года он в Югославии. В НТС Казанцев со дня его основания – с 1930 года. Редактирует журнал организации 'Огни', в предвоенные годы – центральный орган НТС – газету 'За Россию'. С началом войны 22 июня 1941 года Казанцев делает попытку попасть из оккупированной немцами Югославии в Берлин 'и оттуда перебраться на захваченную территорию России, чтобы создать там независимую русскую патриотическую силу – 'третью силу' – для борьбы за свой народ, за свою страну, против Сталина и Гитлера, против немцев и большевиков'.
В Россию он так и не добрался. 'Представившаяся в Берлине возможность занять маленький, но исключительно интересный для организации пост в немецкой системе отбора военнопленных заставляет его остаться в Берлине и принять – по поручению организации, хоть и скрывая свое продолжающееся членство в ней даже от друзей, – активное участие в создании власовского движения'. Все эти дела он потом, в 1949 году, опишет в книге, которую так и назовет – 'Третья сила'. Первое издание ее состоялось только в 1952 году.
Как виделась энтээсовцам Россия после 22 июня 1941 года?
'Две гигантские силы стремились к ее удушению – гитлеровский нацизм и интернациональный коммунизм, – писал в предисловии к своей книге Казанцев. – Каждый из них боролся за власть над русским народом, за право эксплуатировать его в своих целях, и его свобода была в одинаковой мере вне интересов и Гитлера, и вождей Коминтерна. Сталин боролся только за коммунистическую Россию, Гитлер – против всякой России вообще'.
В качестве одного из подписавших Пражский манифест Власова Казанцев редактирует с ноября 1944 года по февраль 1945 года центральный орган ОД HP – 'Освободительного движения народов России' – газету 'Воля народа'.
В Берлине Казанцев, как он сам сказал, работал, 'скрывая свое продолжающееся членство в ней [125] даже от друзей'. Связь с 'организацией' он поддерживал и выполнял ее приказы.
В 1988 году в Париже в переводе с английского Е.Гессена, под общей редакцией Солженицына вышла книга Н. Толстого 'Жертвы Ялты'. На титульном листе значится: 'Исследования новейшей русской истории'. Очень объемная книга – более 520 страниц, она вышла уже вторым изданием, первое было осуществлено в 1978 году. О каких, собственно, 'жертвах' толкует Толстой на протяжении более чем пятисот двадцати страниц текста? 'Жертвами' названы все те советские люди, которые после войны вернулись домой, на Родину, будучи угнанными немцами в рабство или попав к немцам в плен. Страстей-мордастей наворочено в книге вагон и маленькая тележка. И такая душераздирающая забота о русских, вернувшихся домой, такая надсадная жалость за них – хоть застрелись.
О чем, собственно, речь? О 'репатриации 1945 года', и, конечно же, 'насильственной'. Ну не может русский человек, оказавшись по каким-то причинам на Западе, добровольно, по собственному желанию, вернуться домой, в Россию! Не может – и все тут. А если такое происходит, то тут непременно 'похищения', 'штыки', 'конвоиры с собаками', 'расстрелы', НКВД, СМЕРШ, КГБ, Сибирь, ГУЛАГ и пр. и пр. Почитываешь подобную белиберду и вдруг обнаруживаешь нечто…
На территории Западной Европы, захваченной Гитлером, по английским и американским данным, находилось до 6 миллионов русских. Они работали на полях и на заводах, состояли во вспомогательных воинских подразделениях, из них были сформированы многочисленные 'добровольческие' воинские батальоны.
'К весне 1944 года стало ясно, – пишет Толстой, – что многажды откладываемое открытие второго фронта теперь уже не за горами. Это дерзкое и опасное предприятие требовало тщательного планирования, одним из компонентов которого были поиски решения вопроса о русских частях в немецкой армии. Гитлер, понимая, что его русские помощники заинтересованы не столько в выживании Германии, сколько в возрождении России, перебросил почти все русские части с востока на Балканы, в Италию, Францию и Норвегию. Поэтому разведке союзников было важно оценить их боеспособность и изыскать средства для их нейтрализации'.
21 февраля 1944 года военная разведка в Лондоне представила 'совершенно секретный' отчет 'О занятости уроженцев России во Франции'. В этом документе русские разделялись на три основные категории. Прежде всего – 'Восточные легионы', то есть полки калмыков, грузин, азербайджанцев и других 'антисоветски настроенных нацменьшинств', которыми командовали немецкие офицеры. В эту группу входили и казаки на Балканах, 'которые, – как было сказано в отчете, – сами по себе составляют особое сословие и для которых воевать за того, кто их наймет, так же естественно, как дышать'. Затем шли бывшие русские военнопленные, записанные в Русскую освободительную армию 'под командованием Власова'. К этим двум категориям, говорилось в отчете, немцы относятся с подозрением и командирами сюда назначают только своих. Последнюю категорию составляли батальоны организации Тодта, занятые на военном строительстве, 'но официально находившиеся под эгидой легионов и власовских частей'.
В отчете отмечалось, что, по данным разведки, с прошлого года во Францию прибыло около 200 тысяч русских, относящихся к этой категории, и, 'вероятно, ожидается прибытие значительно большего контингента'.
В заключение высказывалось предположение, что 'русские, находящиеся во Франции, представляют собой благодатную почву для пропаганды. Авторы отчета задавали логичный вопрос: нельзя ли внушить этим людям, что, перейдя в союзную армию или в Сопротивление, они могут рассчитывать на снисхождение
