подчинилась. И, когда наши руки соединились, я услышал шум, словно поднимался смерч. Шум усиливался, превращался в гул, в какой-то миг я стал его частью, превратился в тоннель, сквозь который с рёвом пронеслось нечто вроде шаровой молнии, оглушая и ослепляя, лишая чувств и эмоций.
«Конец!» – отпечаталось в остатке сознания…
Меня тряхнуло, словно я держался за оголённый провод под напряжением.
И тотчас всё стихло.
Всё вернулось на свои места: улица, дома, люди, столпившиеся вокруг. Женские руки в моих ладонях, неожиданно тёплые по сравнению с моими. Настолько, что не хотелось их отпускать.
Девушка, лежавшая на асфальте, открыла глаза, села, удивлённо поглядела по сторонам.
– Что с вами? – Спросила участливо, коснувшись моего лба. – Вы неважно выглядите. Кажется, у вас температура.
У неё были красивые глаза. Серые, с поволокой. Такие тёплые, живые…
– Господи, что с моим новым плащом? – Вдруг вскрикнула она, заметив расплывшееся на груди грязное пятно.
Раздался мощный выдох десяток глоток. И тут же все разом заговорили, взахлёб, перебивая друг друга. Все кинулись к девушке. Из БМВ вылез водитель, молодой парень с трясущимися серыми губами и тоже сделал несколько неверных шагов навстречу своей жертве. И, перекрывая общий шум, завыла сирена «скорой». Я подумал, что пора убираться, побрёл к своей машине, но силы оставили меня. В глазах потемнело, голова кружилась. Вцепившись в дверцу, я сполз на прогретый, выдыхающий испарения бензина и недавнего дождя асфальт.
– Ты молодец. – Сказала Магдалин. – Я всегда в тебя верила.
Моё сердце наполнилось ликованием. Я понял, что всё время после возвращения я ждал этой минуты, как момента истины, возвращения к настоящей жизни, которая была
– Видишь, я вернулся. А что делала ты?
– Ждала.
– Значит, ты любишь меня хоть немного?
Она не ответила, лишь улыбнулась, но эта улыбка сказала больше, чем все, вместе взятые слова всех языков мира…
Едкий запах ударил в нос. Я открыл глаза и увидел озабоченную женщину в белом халате с растрёпанными волосами. Она совала мне в нос вату с нашатырём.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально. – Я отмахнулся от едкого тампона.
Девушку в розовом заводили в «скорую». Она упиралась, весело отмахивалась, и вовсю строила глазки бледному водителю БМВ, который поддерживал её под локоток. Следом полезли подружки, причём та, что недавно громко выла, теперь хохотала во всю Ивановскую.
– А вы, значит, не пострадали? – Спросила женщина в халате.
Я ответил, что нет, я только свидетель, просто голова закружилась от всего увиденного.
– Скажите, какой чувствительный. – Проворчала она и предложила померить давление, но я отказался.
Чувствовал я себя уже вполне сносно. Неожиданно бабулька с кошёлкой ткнула в меня пальцем и закричала:
– Это ж экстрасенс, который девчонку оживил!
– Проходи, бабуся, – флегматично произнёс парень-санитар, по– скорому выкуривая сигаретку. – Здесь не цирк.
И, переглянувшись с женщиной-врачом, многозначительно покрутил пальцем у виска.
Карета «скорой» уехала. Низкие давящие тучи раздвинулись, и в образовавшуюся щель, как из-за полуоткрывшейся портьеры, упал солнечный луч. Дружеским ободряющим жестом коснулся моего плеча, задержался на минуту. Слабость почти прошла. Я понял, что в состоянии возобновить путь. И определённо заслужил бутылочку хорошего пивка.
Без Магдиных туфель коридор казался непривычно просторным и пустым. Но я поймал себя на тайном удовольствии оттого, что не приходится смотреть под ноги, опасаясь повредить очередное модельное чудо. Не разуваясь, прошёл на кухню. Нашёл в холодильнике рыбные консервы. Удобно устроился на одном табурете, ноги положил на другой – без опасения получить по шее. Да здравствует одиночество, освобождающее не только душу, но и грешную плоть! Откупорил Балтику-«восьмёрку». Машинально щёлкнул телепультом. Поймал блок новостей. По старому Иерусалиму мимо Стены Плача, ощерившись дулами, ползали танки, сновали шустрые БТРы. Раньше я повторил бы за Васей, мол, не у нас, и ладно. Но теперь что-то нехорошо подсказывало мне: это только начало… Искра среди сухого леса. Миг – и вспыхнет огромный чудовищный пожар, который не загасить…
Я сидел, тупо таращась в экран, по которому, будто в подтверждение моих мрачных мыслей, уже демонстрировали какие-то дымящиеся руины, изуродованные тела, лица, искажённые ужасом и болью… Благостный настрой улетучился.
– Твою мать! – прошептал я, сжимая бутылку за горлышко. – Неужели так скоро?! Но что мне делать? Я совсем один…
Я щёлкнул пультом на Евроньюс. Рыжеволосая журналистка с ярким чувственным ртом повествовала про какого-то молодого, но очень влиятельного политика, известного своими пацифистскими идеями – Питера Фишера. Профиль парня показалось удивительно знакомым. Я машинально вгляделся в экран.
– Питер, как Вы оцениваете ситуацию на Ближнем Востоке? Можно ли погасить конфликт, пока он не принял мирового масштаба?
– Я очень на это надеюсь…
Я едва не свалился с табурета.
– Петро! Не может быть! Ты тоже здесь?! Ну, тогда нам не страшен никакой апокалипсис…
Петр с лукавым прищуром глянул на меня, помахал рукой, улыбнулся своей фирменной улыбкой…
В спортивном магазине было немноголюдно. Межсезонье. Будний день. Магду я заметил ещё с улицы, через стеклянную витрину. Она развешивала толстые пушистые свитера. Шортики и маечки в весёлый цветочек сиротливо теснились в углу под вывеской «Распродажа». Я смотрел на Магду через толщу холодного стекла, примечая сосредоточенные складочки в уголках нетронутых помадой губ, понурую длинную чёлку, застилавшую осунувшееся личико, так что я не мог видеть её глаз. Мне казалось, что, если бы я мог их видеть, то скорей бы решил, стоит ли входить.
Магда оторвалась от товара, посмотрела на меня из-под чёлки и тут же снова отвернулась. Но этого беглого, полного горечи взгляда было достаточно.
– Привет. – Я подошёл сзади.
Затылок Магды дрогнул. Дёрнулись узкие плечи. Не отвечая, она принялась работать с удвоенной скоростью. Нанизывала вешалки на перекладину одну за другой, яростно, отчаянно, будто искореняла этими почти шаманскими движениями свою горькую обиду.
– Что тебе нужно?
– Я хочу просить у тебя прощения за то, что сразу не рассказал тебе правду.
– Какую правду? Что у тебя с головой не в порядке? Сама виновата – следовало бы догадаться.
– С моей головой всё в порядке.
Она резко повернулась.
– Тогда тем более оставь меня в покое! Мне плевать на твои дела! За свою жизнь я мужиков наслушалась вот так! – она чиркнула наманикюренным пальцем по шейке. – Ты ничем не лучше других! Артист, твою мать! Убирайся!
Последние слова прозвучали громко, так что обернулись вяло бродившие по залу продавцы и посетители.
Магда ретировалась за прилавок, прошипев:
– Уходи, а то у меня будут неприятности. Ай! Блин! Порезалась из-за тебя! – Выкрикнула она со слезами в голосе.
– Дай посмотрю.
