ГИТЛЕР, Inc.Как Британия и США создавали Третий рейх

Немецкий тезис давал половинчатое и неполное объяснение происшедшего феномена: помимо оправдания бегства капита­ла, оно ни словом не обмолвилось о той сердцевине, вокруг ко­торой образовался нараставший снежный ком гиперинфляции.

Вполне естественно утверждать, что первопричина краха и расплавления германской экономики заключалась в военном займе (151). Вот какую запись сделал в своем дневнике британ­ский пресс-атташе лорд Ридделл во время своего пребывания в Версале:

Мы говорили о компенсациях и контрибуциях. [Ллойд Джордж] зачитал мне меморандум с предложением конфис­кации германского военного займа, что принесло бы союзни­кам восемь миллионов фунтов. Я сказал: «Это смехотворная схема. Она порождает целую проблему». Ллойд Джордж: «Да, это очень претенциозное и глупое предложение» (152).

Совсем непонятно, почему Ллойд Джордж должен был считать конфискацию германского военного займа «претенциозным и глупым предложением». Верной была бы абсолютно противо­положная оценка: такая конфискация не «порождала бы про­блему», но позволила бы ее решить при условии, что «пробле­ ма» состояла бы в том, как взыскать с Германии средства, на ко­торые можно было бы восстановить опустошенные области*.

* Это можно было сделать, конфисковав военный заем, заморозив ос­новной капитал, уменьшив ежегодные платежи по процентам и растянув уменьшенную таким образом выплату на два-три десятилетия разрешив при этом Германии в любой момент равной выплатой освободиться от долга. Но в свете той игры, которую начала Британия, игры, целью которой было обнищание простых людей и усиление прогерманской элиты, такие соображения были лишь побочными.

Следовательно, единственным объяснением такой поразитель­ной «небрежности» со стороны британцев можно считать их намерение заложить в этом вопросе бомбу замедленного дейст­вия. Конечной целью, как уже было сказано выше, было очище­ние рейха от военного долга и помочь Германии иностранными инвестициями во второй половине двадцатых годов (ей. следую­щую главу).

Простые соотношения позволяют сделать интересное наблюдение: между 1919 и 1920 годом деньги, выделенные для вы­платы процентов по военному займу и по обеспечению (налич­ностью) сертификатов, не возобновленных подписчиками, достигли в сумме 30 процентов от общих расходов рейха: то есть, иными словами, эта сумма эквивалентна 60 процентам всех денег (наличными и в чеках), созданных в Германии за указанный двухлетний период (153).

Действительно, помимо того, что богатые немцы переводи­ли богатства страны за рубеж, они — за период с 1920-го по на­чало 1922 года — также получили наличные деньги за свои сер­тификаты военного займа, то есть 50 процентов суммы займа было возмещено государством. Другая половина оставалась на руках мелких инвесторов, которые держались за свои сертифи­каты до конца, до того момента, когда они вконец обесцени­лись.

Выплата процентов по краткосрочным и долгосрочным госу­дарственным облигациям плюс погашение наличными деньга­ми сертификатов военного займа привели к выбросу на рынок большого объема денежных знаков, не имевших физического обеспечения: это был чистый «воздух», чистая инфляция.

Общество распоряжалось этой вброшенной на рынок лик­видностью двумя способами. Либо эти деньги превращали в твердую иностранную валюту и ценные товары, что еще боль­ше обесценивало марку. Либо — альтернативно или одновремен­но с первым способом — эти средства вкладывали в краткосроч­ные государственные ценные бумаги, которые до конца 1921 года считались «надежными», — нет нужды повторять, что такой оборот приводил лишь к накоплению процентов на сче­тах государства.

Именно по этому второму каналу произошло массовое сме­щение ликвидности в конце 1922 года. В 1920 году иностранцы еще покупали краткосрочные казначейские облигации рейха, что на короткий срок отодвинуло окончательный крах. Однако падение марки стало уже необратимым: после убийства Ратенау и французского вторжения в Рур началось массовое обналичи­вание ценных бумаг, что, в свою очередь, привело к лихорадоч­ному выпуску банкнот к концу 1923 года, когда государство, бес­сильное устоять перед необходимостью массового погашения облигаций, на полную мощность включило даже провинциаль­ные печатные станки. Такова была суть расплавления и краха: повсеместное и полное превращение правительственных обли­гаций в бумажные деньги.

Хафенштейн отнюдь не «разыгрывал из себя невинную жертву», когда публично жаловался, что у него «связаны руки». «Количество ежегодно выпускаемых банкнот... зависело исклю­чительно (впрочем, так же как и сегодня) от количества казна­чейских билетов, которое общество было готово обновить, приобрести или, наоборот, не приобрести» (154). В 1941 году в частной беседе Гитлер так подытожил оборотную сторону ин­фляционной динамики — которой, невзирая ни на что, он и был обязан своим великолепным дебютом на политической сцене:

Инфляцию можно было преодолеть. Решающим здесь был вопрос о военном займе: другими словами, выплата ежегод­но 10 миллиардов по процентам при долге 166 миллиардов... Для того чтобы выплачивать проценты, людей вынуждали с завязанными глазами идти по бревнышку с бумажными деньгами в руках — отсюда и произошло падение курса валю­ты. Справедливо было бы отложить выплату процентов по долгам... Я бы вынудил лиц, нажившихся на войне, заплатить звонкой государственной монетой за различные ценные бу­маги, которые я бы заморозил на двадцать, тридцать или со­рок лет... Инфляция возникла не из-за обращения не обеспе­ченных золотом денег. Инфляция начинается тогда, когда покупателя вынуждают платить за какую-то вещь больше, чем он платил за нее вчера (155).

Итак, логическая последовательность событий такова: (1) для того чтобы выплачивать проценты по огромному военному зай­му, государство приказало рейхсбанку выбросить в обращение огромное количество наличных и безналичных денег, что вы­звало неуклонный рост цен; (2) когда богачи поняли, что ин­фляция начинает подтачивать их состояния, и испугались дра­коновских налогов, введенных Эрцбергером, они начали продавать свои военные сертификаты и переводить капиталы за границу; (3) переведенный в марках за границу капитал пре­вращали там в доллары, гульдены, фунты и франки: это приве­ло к резкому падению марки относительно перечисленных ва­лют («внешнее обесценивание»); (4) недостаточный сбор налогов внутри страны вынудил рейх прибегнуть к краткосроч­ным заимствованиям: правительство напечатало множество облигаций, половина которых до 1922 года была превращена в наличные деньги Рейхсбанком, а половина приобретена част­ными лицами в качестве сбережений; (5) для того чтобы выпла­чивать репарации, Германия покупала иностранную валюту, рас­ходуя марки под залог золота, что еще больше ослабляло марку по отношению к другим валютам; (6) это усиление внешнего обесценивания повысило импортные цены что, в свою оче­редь, привело к удорожанию жизни, цены по-прежнему продол­жали лететь вверх; (7) рейх все больше и больше погружался в трясину долга, но в течение приблизительно двух лет (1920-1922 годы) покупка иностранцами и немецкими гражда­нами правительственных ценных бумаг и облигаций препятст­вовала переходу инфляции в тотальный финансовый крах и расплавление всей финансовой системы; (8) после француз­ского вторжения в Рур в начале 1923 года окончательный отказ от плавающего долга не оставил государству и рейхсбанку ино­го выбора — пришлось полностью, марка в марку, оплатить на­личными все сертификаты, которые инвесторы — внутренние и зарубежные — не желали больше возобновлять; с этого момен­та начинается выпуск новых ценных бумаг, эмиссию которых рейх был вынужден произвести, чтобы оплачивать государст­венные расходы. Эти ценные бумаги обеспечивались исключи­тельно Центральным банком: он принял все облигации и пре­вратил их в (ничего не стоящие) банкноты — соответственно, марка окончательно рухнула.

В ходе этого обвала рейхсбанк потерял половину своего зо­лотого запаса, а управляющий банком Хафенштейн в ноябре 1923 года умер от сердечного приступа. Крестьяне придержива­ли зерно, дожидаясь повышения цен, а люди в городах голода­ли; пролетариям терять было нечего, а праздные собственники, состояния которых находились в надежных местах за границей, чувствовали себя лучше, чем в конце войны. Однако мелкая бур­жуазия (das Kleinblirgertum), представители которой жили на некий фиксированный доход, была практически сметена с лица земли. Гиперинфляция уничтожила накопления среднего клас­са: в середине двадцатых годов этот обнищавший слой населе­ния начал массами вливаться в ряды нацистов.

Веймарская гиперинфляция — это история иностранного заговора и внутреннего предательства; отсюда