Он тут же резко ударил пяткой в колено Остапа и, когда тот, согнувшись от боли, невольно выпустил руку Банды, изо всех сил двумя сжатыми кулаками обрушил удар на шею несчастного, не забыв подставить колено под лицо парня. Остап дернулся всем телом и упал на колени, а Банда сильным ударом ноги в область почек окончательно свалил его с ног.
Парень, теряя сознание, невольно привалился к стене, силясь подняться и размазывая одной рукой кровь по разбитому лицу, но Банда бил на поражение, не оставляя сопернику никаких шансов, — уж слишком велик был его собственный шанс стать одним из клиентов этого «веселенького» заведения.
Вскинув ногу, коротким мощным ударом он впечатал голову Остапа в стенку, не совсем уверенный, что череп парня выдержит такую нагрузку.
А удар у Банды действительно получался пушечный.
Еще в училище он нечаянно попал однажды в пренеприятнейшую историю — случилось так, что он убил своего товарища по взводу на одной из тренировок по рукопашному бою. Они дрались тогда в нагрудниках, довольно жестко, но не применяя никаких особо сильных ударов и приемов. В какой-то момент парень зазевался, и Банда здорово звезданул ему ногой куда-то в область затылочной части. Несчастный полетел кубарем, затем попытался встать, как-то странно потряхивая головой. Преподаватель, руководивший занятиями, прекратил бой, квалифицировав удар Банды как настоящий нокаут. Парень отправился отдыхать, тренировка продолжалась, и через несколько минут все уже забыли об этом маленьком происшествии. Но спустя три часа, прямо в столовой, тот парень, которого ударил Банда, вдруг упал с лавки и, не приходя в сознание, умер буквально через несколько минут.
Врачи, проводившие вскрытие, квалифицировали причину смерти курсанта-десантника следующим образом: «внешних повреждений тканей не обнаружено; при вскрытии черепа установлено, что смерть наступила в результате мозговой травмы от сильного удара в голову». С такой травмой человек может прожить не более нескольких часов.
После такого заключения все, конечно же, вспомнили тот удар Банды.
Впрочем, даже квалифицировать это происшествие по статье «Убийство по неосторожности» не было никакого повода, и руководство училища, посовещавшись, замяло дело.
После того случая инструктор по рукопашному бою приказал Банде отрабатывать удары ногами на грушах, в спаринге работая только вполсилы.
Сейчас же Банде не было никакого смысла ограничивать мощь своих ударов.
Он оглянулся назад.
Метрах в двадцати позади него горели полосы света, падавшего из приоткрытой двери прозекторской.
Банда поспешил назад, и когда до дверей оставалось еще метров пять, полоски света пересекла тень Василия Петровича. Может, ему почудились какие-нибудь странные звуки или он просто решил проверить, что там парни делают с Бандой, но, на свою беду, он направился в коридор.
Ни мгновения не оставалось у Сашки для принятия решения. Рисковать было нельзя — у этих ребят, судя по всему, должно было быть и огнестрельное оружие, поэтому любая неточность могла бы закончиться для Банды весьма плачевно.
И он ее не допустил. В этот день у него вообще все получалось, как в кино, — будто все это было задумано режиссером, а потом точно сыграно актерами. Любое движение во время боя у Банды возникало и завершалось автоматически, как это бывает только у хорошо тренированного бойца.
Заметив тень. Банда в два прыжка достиг двери и, когда Василий Петрович ступил на порог, высоко подпрыгнул, с невероятной силой ударив прямой ногой в открывавшуюся дверь.
Удар был кошмарным.
Дверь из ДСП треснула, не выдержав удара и сбив с ног патологоанатома.
Банда, приземлившись, рванув дверь на себя, распахнул ее. На полу лежал ничего не соображающий, явно не ожидавший удара Василий Петрович. Растерянно глядя на Банду, он даже не пытался встать, не пытался позвать кого-нибудь на помощь. На какое-то мгновение Банде даже стало жаль этого врача. Возможно, он и сам не понимал, в какую историю вляпался, сотрудничая с этой самой Нелли Кимовной.
Но тут Банда заметил скальпель в руках доктора.
Ослепленный ненавистью, парень ворвался в комнату, высоко подпрыгнул и приземлился обеими ногами на грудную клетку прозектора.
Мягко хрустнули ломающиеся ребра, и Василий Петрович как-то сразу обмяк, потеряв связь с этим миром, — сломанные ребра пронзили легкие и сердце. Смерть его была мгновенной и, можно сказать, безболезненной.
Банда вошел в комнату, где ожидала его возвращения Нелли Кимовна.
Она подняла на него глаза, и Банда понял, как выглядит лицо человека, смотрящего в глаза смерти, — вместо симпатичной мордашки Рябкиной он увидел белую безжизненную маску с жутким животным ужасом в остекленевших глазах, с оскаленными зубами и узкими бескровными губами. Банда даже испугался, что Рябкина в любую секунду может умереть просто от разрыва сердца. Это совершенно не входило в его планы, и парень постарался как можно быстрее ее успокоить.
— Ну-ну, Нелли Кимовна, чего вы? Я же не труп. Живой — вот, потрогайте, — он протянул руку, но она в панике отшатнулась.
— Нет, нет, не трогайте меня! Не убивайте! Что вы хотите?!
— Я хочу, чтобы вы успокоились. Выпейте воды, — теперь уже он протянул ей стакан, из которого сам пил всего несколько минут назад, сидя напротив нее со связанными руками. — Выпейте, это вам поможет.
Стуча зубами о край стакана, Рябкина сделала несколько судорожных глотков и перевела дух. Заметно было, что она пытается взять себя в руки, осознать, что же случилось и чем теперь ситуация оборачивается лично для нее и ее бизнеса.
— Ну вот, так-то лучше, — Банда забрал у нее стакан и сел на свой стул, вглядываясь в ее лицо. — Теперь успокойтесь, и мы поговорим.
— Где Остап, Карим? Что за шум был там, за дверью? Что вы сделали с Василием Петровичем?
— Остап? Заболел. Карим тоже. Они вряд ли появятся, чтобы спасти вас. А Василий Петрович мертв. Вы уж извините, так получилось. Он сам виноват, — криво усмехнулся Банда, вспоминая, как «нежно» помахивал перед его носом скальпелем пьяный патологоанатом еще совсем недавно.
— Вы убили его?
— Да.
— Да как… — она захлебнулась, поперхнулась словами, но это не было возмущением — чувство страха и безысходности сковало женщину. Она чуть не плакала. — Что вы себе в конце концов позволяете?
— Не более, чем позволяете себе вы. Не более, чем позволили себе они, — Банда кивнул назад, туда, где остались его недавние охранники. — И вообще, вам давно пора было успокоиться, мы ведь еще не договорили.
— Я не собираюсь с вами ни о чем говорить.
— Думаю, что вы ошибаетесь. Вам придется рассказать мне все-все, о чем я буду спрашивать. И предупреждаю вас — это в ваших же интересах.
— Я вызову милицию…
— Неужели? — зло оборвал ее Банда. — Не вызовете, гражданка Рябкина. Ни за что на свете. Вам нельзя светиться перед милицией — срок вам обеспечен. И очень большой, я вас уверяю.
— Вы не из милиции, — убежденно произнесла женщина совершенно упавшим голосом. Ей почему-то больше всего на свете хотелось знать, на кого он работает.
— Конечно.
— Вы из органов?
— Послушайте, давайте договоримся: если вы хотите, чтобы вам было лучше, вы будете безоговорочно выполнять все мои приказания, Нелли Кимовна. Договорились?
Воцарилось молчание, но Банда не спешил его нарушить. Пусть теперь подумает. Пусть взвесит все свои шансы — что «за», что «против» нее. Парень не сомневался, что Рябкина, как женщина очень умная и
