мокро.
— М-м-м…
— Кай, пусти. Слезь с меня. Надо перестелить.
Он громко сопел ей в ухо и двигаться не собирался. Ворча, Ласточка зашевелилась, перевалила тяжеленное тело на бок, и Кай с грохотом рухнул с кровати.
— Э-э! — возмущенный вопль.
Она села — и чуть не опрокинулась обратно. Комната сделала полный поворот.
Кай вскочил, поскользнулся, крепко чертыхнулся, ухватившись за спинку. Вода на полу замерзла ледяной дорожкой.
Мокрые пятна на платье мгновенно остыли, холодя живот и ноги. На груди шнуровка оказалась разорвана.
— Эй, погоди! — Кай, сунувшийся было в постель, был остановлен выдернутой простыней. — Я не собираюсь валяться на мокром. Достань из сундука чистое белье.
Кай пошлепал к сундуку, поджимая пальцы на ледяных кляксах. Ласточка, бурча под нос, перестлала постель, перевернула подушку, бросила в угол испятнанное мокрым белье.
— Платье порвал все-таки, — разворчалась она. — С мясом выдрал.
— Ну, не сердись. Почти ведь незаметно. — Кай пригладил лоскут, заглянул в лицо. В глазах его не было и тени раскаяния. — Давай его вообще снимем.
— Осторожно!
Он сдернул платье одним движением, вместе с нижней сорочкой, чуть не оторвав Ласточке голову. В отместку Ласточка сильно толкнула его в грудь, Кай с хохотом повалился на постель. Попытался затащить ее следом, но она вырвала руку и, оскальзываясь на тающих лужах, пошла запирать дверь. Мимоходом заглянула в бадью — там белесо светился ледяной горб, а сама бадья расселась и треснула. Ой, что тут будет, когда этот оковалок растает!
— Поздно спохватилась! — рассмеялся Кай. — Невинность уже убежала!
Ласточка фыркнула, накидывая щеколду.
— Вот я и запираю, чтобы ей не вздумалось вернуться.
Она забралась под одеяло, в протянутые руки, и Кай тут же облапил ее, посмеиваясь и тычась губами куда попало. Принялся вытаскивать шпильки из волос.
Ласточка чуть отстранилась.
— М?
— Ты очень изменился, Кай. Где ты шлялся, рассказывай!
Он сцапал ее палец губами, чуть прикусил, прижмурился.
— Рассказывай.
Попытался отвлечь ее поцелуями, но Ласточка отвернулась.
— Рассказывай! Уехал, ни слуху, ни духу. Фаль пишет — никто к нему не приезжал. Где ты был? Почему только сейчас объявился?
— Решил сам себе подарок сделать. За все годы.
— Ах, да, — вспомнила Ласточка. — Ты же февральский. А я, выходит, подарочек.
— Угум. Самый… лучший…
— Погоди. Значит, в Тесору ты не поехал. А с этим, — она кивнула на талую лужу, растекающуюся от бадьи. В ней дрожали и множились отражения светильника. — С этим как справляешься?
Кай сунулся лицом ей в грудь и задышал там жарко.
— А-ах… погоди, что ты делаешь… Мары полуночные, Кай… Ты говорил, что от стражников прятался! Почему? Что ты натворил?
Он поднял лицо, продолжая прижиматься, посмотрел снизу вверх.
— Ласточка… — невнятно. — Милая. Прекрати меня допрашивать. Я приехал на пару дней всего.
Она дернулась.
— Ты ведь… сказал, что вернулся.
Опустил голову.
— Не могу остаться, прости.
Ласточка закусила губу. Кай прислонился лбом к ее плечу.
— Когда ты меня выперла, я плюнул на все и к отцу поехал.
— К Шиммелю этому?
— Да.
— И что?
— Ты мне совсем не рада! — Поцелуй в плечо. — Ла-а-асточка… — Он потерся щекой, ласкаясь. — Я так скучал. Взгляни понежнее!
На руке у него был шрам, чуть выше локтя. Поперечная полоска, толщиной с пеньковый жгут. Не такая уж давняя, она не успела еще побелеть. И другой шрам, более ранний — Ласточка отодвинулась, нащупав его на ребрах — безобразная кривулина, стянувшая кожу.
— У-у! Кто зашивал?
Кай жмурился и потягивался под ее руками.
— Да есть у нас там… Коновал.
— Оно и видно. — Ласточка погладила страшненький рубец. Шрамы украшают мужчину, но этот не украшал. Впрочем, и не уродовал особо. — Ты сражался, — сказала она. — Это мечная рана.
— Не твои ручки шили, конечно. — Кай поймал и поцеловал ее ладонь. — Ладно. Я расскажу. — Голос стал серьезней. — Расскажу.
Пауза. Потрескивал и мерцал светильник на столе. За окном, в застрехе, выл ветер. Капала и журчала вода, стекая сквозь щели в подпол.
Глаза у Кая казались темными, тянущими, как болото. Под скулами легли тени.
— Я собрал людей и взял Чистую Вереть. Тебя, между прочим, лорд обнимает. Довольна?
— Так это про тебя рассказывали? — Она чуть нахмурилась и потрогала Кая пальцем меж бровей, словно там отразилась ее собственная морщинка. — Это твои разбойники? У нас тут много про Вереть болтали. Ты знаешь, что лорд Радель по весне поедет вас выкуривать?
— Конечно, — Кай беспечно улыбнулся. — Посмотрим, кто кого.
— Ты занял крепость своего отчима… Сколько у тебя людей?
— Достаточно. Две сотни. К лету будет еще больше.
— Ого! Погоди, — она тряхнула головой. — Две сотни кого? Разбойников? Каторжан? Бродяг всяких и браконьеров?
Кай прикрыл ладонью ласточкин рот.
— Тссс. Ну и что!
Рука скользнула на затылок и надавила, заставляя нагнуться, навстречу протянутым губам. Ласточка уперлась локтем Каю в плечо.
— Как «ну и что»? У них мечи-то хоть есть? Или ты их дубьем и цепами вооружил?
— Тссс! Я разберусь. Не волнуйся. Я — сын Шиммеля. Шиммель — лорд Чудовых лугов. Вереть моя по праву крови.
— Когда он был этим лордом, окстись! А до Лавена тут найлы сидели, если кто из них о своем праве заявит, его что, слушать будут?
— Шиммеля помнят и знают. Он до сих пор ездит с ватагами от снега до льда и от льда до снега. Его боятся. Это — сила, Ласточка.
Она покачала головой.
— Это морок болотный. Дух неупокоенный.
— Это — сила. И она моя. Она вот тут, — Кай прижал кулак к груди, между ключиц. Под кулаком темным кружочком лежала медная солька. — Я ею владею.
— Ты владеешь? Или она тобой? — Ласточка покачала головой. — Шиммель! Он что, правда ездит с твоим войском? Ты видел его?
— Да, — сказал Кай.
Он приподнялся на локте, приблизив лицо. Дыхание его шевелило прядку волос на ласточкиной
