Охота на ведьму

стекло и умоляла мужа:

— Руку! Дай мне руку! Я так долго ждала! Я стольким пожертвовала! Дай мне руку!!!

На лице Рогона было смятение. То ли он не слышал Итель, то ли не понимал. Но вот ладонь чародея всё же начала медленно приближаться к разъединяющему их стеклу. Он не мог не выполнить просьбу заплаканной прекрасной женщины, женщины, которую всегда любил и которую помнил даже здесь, за гранью Времени и Жизни. Торой не мог винить мага. Кто бы на его месте устоял? Поменять Безвременье и забвение на жизнь и любовь? Ха!

Сквозь разноцветные витражи окон в Залу просачивались последние лучи солнца. День подходил к концу. А Торой, будто истукан, замер посреди Залы собраний. Холодное равнодушие захлестнуло его с головой.

— Люция, отойди! — он сказал это властно и спокойно, а потом свёл пальцы обеих ладоней, концентрируя в них всю свою Силу.

В колыбели ладоней сперва зародилась лишь малая искорка, но уже через мгновение между напряжёнными пальцами яростно полыхнул шар Могущества. Нет, этот сгусток Силы, конечно, не разобьёт зеркало, но он отшвырнёт Итель прочь, подарит хоть пару драгоценных мгновений, чтобы всё исправить.

Но когда Торой поднял глаза, уже изготовившись к броску, он увидел, как Люция делает в воздухе безукоризненный пасс. Она защищала свою бабку!

— Нет, Торой.

Ему показалось, что он ослышался. Но юная ведьма спокойно, даже холодно повторила.

— Нет, Торой.

Слова падали, будто камни.

— Люция? — маг забыл обо всём на свете. — ЛЮЦИЯ!!!

— Неужели ты не понял? — Колдунка устало улыбнулась и покачала головой, поясняя. — Ведь это же зеркало. Оно отразит Силу и убьёт тебя.

Итель, которой совершенно не было дела ни до воспитанницы, ни до стоящего посреди зала волшебника, наконец-то нащупала руку Рогона и вцепилась в его пальцы, выговаривая отрывистые гортанные слова неведомого заклятья. И в это самое мгновение Торой почувствовал, как неизвестное, прожорливое Нечто вырвалось из зазеркалья, устремилось к корчащимся на полу людям, чтобы вобрать в себя их Силу, потянулось к Торою, чтобы вырвать из жертвенного тела ненужную душонку.

Маг против всякого благоразумия рванул к творению мастера Гиа, туда, где стояла спокойная, даже умиротворённая Люция и плакала от счастья Фиалка. Торой хотел схватить бездействующую колдунку за руку, вышвырнуть её из Залы собраний, чтобы спасти, уберечь, но… наткнулся на невидимую стену. Люция стояла в двух шагах и грустно смотрела на мага, а он всё никак не мог преодолеть установленную ей преграду. Видимо, девчонка тоже щедро зачерпнула из того самого источника, из которого сейчас утоляла свою жажду Силы её наставница — из людей.

— Я не позволю ей убить тебя, — тихо сказала юная ведьма и круто повернулась к Ители.

Торой колотил ладонями по неожиданно сгустившемуся воздуху, что стал между ним и Люцией неодолимой стеной.

— Не смей, не надо!!!

Неодолимая Мощь, что тянула его сознание из тела, несколько ослабла, видимо воздвигнутая колдункой стена мешала первородному колдовству.

— Торой, уходи… — взмолилась побледневшая ведьма. — Уходи! Я не смогу сдерживать это долго!

Наивная. Она полагала, будто бегство могло что-то решить.

А потом Торой увидел, как надёжно переплелись пальцы Рогона и Ители. Волшебник, сотрясаясь от неведомой дрожи, смотрел в глаза тому, кто всё это время являлся ему в разных обличиях. Их взоры встретились, и Рогон грустно улыбнулся. Итель обернулась, бросив через плечо затравленный взгляд. В этом взгляде был испуг, боязнь в самый решительный момент потерпеть поражение, а ещё… совершенное безумие.

Волшебник видел, как Рогон медленно поднял и вторую руку, осторожно беря в ладонь пальцы жены. Маг и ведьма застыли. Итель по одну сторону исходящего рябью стекла, её муж по другую. Искушение вернуться было слишком сильно. Древний чародей не мог ему противиться.

Но вдруг звенящую тишину разорвал неистовый крик Люции — колдунка всем телом навалилась на Итель, что есть силы толкая наставницу в спину. Торой, забыв об эфемерных преградах, ринулся вперёд, туда, на помощь. Кожу ожгла волна неистовой чужеродной Силы — это рухнула невидимая стена, возведённая Люцией. А в следующее мгновенье Торой встретился взглядом с Рогоном и увидел то, чего никогда бы не захотел увидеть снова — слёзы.

Глаза волшебника подёрнула мутная поволока. Казалось, Рогон собирался с духом, дабы совершить какой-то совершенно недопустимый, подлый шаг. Торой не успел понять, что за разлад снедает смотрящего из Мира Скорби. Маг не сразу сообразил, что стоящий по ту сторону зеркала мужчина крепко-накрепко схватил руки своей полубезумной жены и потянул Фиалку к себе. Борьбы не получилось — Люция изо всех сил толкала наставницу в спину, Рогон увлекал в зазеркалье. И вот ведьма, словно в омут, провалилась сквозь зыбкую рябь к тому, кого любила.

— Нет!

Крик Тороя потонул в общем стоне чернокнижников, которые ещё не пришли в себя после Зова. Но Люцию уже ничто не могло удержать, тем более бесполезный вопль. Продолжая уже начатое движение вперёд, она проваливалась в зеркало следом за наставницей.

Юной колдунке показалось, будто она падает в вязкую, словно кисель, воду. Холод обжёг кожу, дыхание перехватило, и ведьма вспомнила свой давнишний сон, тот самый, про лес и купание в болотном озерце! Сейчас, в точности как тогда, неумолимая хватка тянула ведьму к погибели, точно так же заходилось от ужаса сердце и открывался в беззвучном крике рот. Только тогда кто-то неведомый выхватил Люцию из объятий Тьмы, потащил из трясины за волосы, но здесь — в жуткой реальности — девушка осталась один на один со своим отчаянием. Она погружалась в Ничто и остановить это было нельзя. Сон и действительность на какой-то бесконечно долгий миг слились в сознании ведьмы — вязкое зазеркалье и чёрная жижа болота, тянущая на дно рука и засасывающее в мёртвые глубины Безвременье. Всё прочее исчезло, словно и вовсе его не было, этого прочего. Остались только вязкие волны, в которых тонула обезумевшая от ужаса девчонка.

Люция не видела и не слышала, как Торой бросился к ней на выручку.

В отчаянье маг хотел было воспользоваться петлёй Силы, но вовремя опомнился и в тянущем жилы прыжке успел-таки ухватить ведьму за волосы. Однако незримая Мощь, утягивающая свою жертву, была куда сильнее Тороя. Волшебник видел мерцающий серебром поток Могущества, который, словно нить чудовищной липкой паутины, увлекал ведьму прочь из Мира Живых.

Итель — раздосадованная мстительная ведьма!

Она безжалостно забирала Люцию с собой!

Зеркальная рябь взорвалась невнятными отражениями, по стеклу бежала волна за волной. Торой пытался вырвать колдунку из ловушки, в которую та угодила, но руки ничего не чувствовали, лишь пядь за пядью проваливаясь следом за Люцией туда, в незримую пустоту. А отражения в зеркале сменялись одно другим, вот промелькнуло чьё-то забытое лицо, вот снова Рогон, Итель, безмолвно кричащая что-то от ярости, и тянущая, тянущая Люцию за собой…

А потом прямо перед глазами возникла Тьянка.

— Нож, Торой. У тебя ведь есть нож.

Её слова были такими внятными и разборчивыми, словно девчонка говорила Торою на ухо.

Нож? Какой ещё нож?

Рунический?

Нож Силы, как его ещё называли?

Ну конечно! Что ещё может рассечь нить Могущества, утягивающую Люцию в глубины Ничто? Только нож. Волшебный нож.

Торой выдернул одну руку из переливающихся зеркальных глубин и потянул из-за голенища сапога