Вагончик действительно смотрелся заброшенным старьем – среди пятен ржавчины с трудом угадывались полустертые буквы: ГЛАВСВЯЗЬМОНТАЖ. Насколько понимал Кравцов, структуры с подобными названиями приказали долго жить вместе с социалистической экономикой… Торопливо, пока не прогорел импровизированный источник света, они обогнули бытовку.
Место тем не менее явно обжитое. Земля утоптана, – даже, пожалуй, уезжена колесами техники. Чуть в отдалении валялся какой-то хлам, обычный на стройках; в неверных отсветах пламени разглядеть его толком не удалось. Зато ярко-оранжевая спецовка с огромными буквами ДРСУ-5 лежала совсем рядом, на деревянном чурбачке. Аккуратно сложенная, выброшенной она не выглядела.
Кравцов мимолетно удивился – в ведении покойного «Главсвязьмонтажа» ремонт дорог не числился. Но размышлять на эту тему не стал, поднес стремительно догорающий факел к двери. Та оказалась не заперта. Более того, приоткрыта. Между косяком и полотном двери темнела щель в пару сантиметров шириной. Странно…
Пламя подобралось к пальцам Кравцова. Он чертыхнулся, выпустил пылающую газету, – догорала та на земле. Машинально он опустил глаза к крохотному костерку – и удивился снова. В огне исчезали последние буквы названия: …ВДА. А под ними – знакомое улыбающееся лицо с тщательно заретушированной лысиной. Неактуальная газетка… Не иначе, коммунистическое издание, наполненное ритуальными плевками в адрес первого и последнего президента СССР.
Бумага погасла. Казалось, стало еще темнее. Кравцов повернулся к Аде – обнаружив вагончик, они не обменялись ни словом. Девушка, почти не обращая внимания на его манипуляции с факелом, возилась со своим сотовым телефоном. Он спросил тихонько, кивнув на дверь бытовки:
– Зайдем?
Она ответила так же тихо:
– Не надо… Давай уйдем отсюда. Здесь плохое место. Неправильное…
– Не курорт, конечно, но живут же люди… Или, по меньшей мере, работают.
– Попробуй свой сотовый, у меня батарея села, – предложила Ада. – В окрестностях «мертвых зон» для приема нет, я проверяла.
Кравцов достал свою «моторолу». Вещь, конечно, полезная, – если надо срочно вызвать помощь. И если знаешь, куда ее вызывать.
Телефон не работал, даже не засветилась подсветка экрана и клавиш. Что за ерунда… Вроде недавно заряжал, перед отъездом из Спасовки… Сколько прошло времени? Он машинально посмотрел на часы – и изумился еще больше. Без четверти два. Именно столько показывали стрелки, когда Кравцов смотрел на них в последний раз. Часы остановились.
Хватит барахтаться в одиночку. Стоит попросить помощи… Кравцов решительно постучал в дверь.
Звуки раздались глухие, еле слышные, – будто и кулак, и дверное полотно были обернуты тряпками. Кравцов забарабанил еще сильнее.
Никакой реакции изнутри бытовки не последовало. Тогда он потянул за дверную ручку. Дверь застыла неподвижно. Кравцов дернул двумя руками, изо всех сил. Пронзительный скрежет прорезал тишину, вызвав ощущение, что вниз по хребту провели ржавым гвоздем. Щель стала на несколько сантиметров шире – и все.
– Петли намертво приржавели, – констатировал Кравцов. Со следами недавнего пребывания людей это никак не вязалось.
Ада привстала на цыпочки, почти прижалась губами к уху. Кравцов скорее угадал, чем расслышал шепот:
– За нами наблюдают.
Кравцов продолжил прежним тоном:
– Попробуем залезть в окно? Скоротаем время до рассвета…
И в ту же секунду почувствовал: точно! Ощущение сверлящего спину взгляда было ясным и четким. Он ничем не выдал себя: задумчиво и неторопливо осмотрел еще раз дверь, почесал затылок несколько театральным жестом…
А сам понял: смотрящий в спину
Кравцов напрягся, приготовился, продолжая спокойно что-то говорить и сам уже не понимая своих слов.
Пора!
Он резким толчком швырнул на землю Аду. Прыжок, разворот и удар слились в одно движение.
И все кончилось. Замах прорезал пустоту. За спиной – никого. И поодаль, насколько можно было рассмотреть во мраке, – никого. Ощущение враждебного взгляда бесследно исчезло.
Похоже, Ада испытала нечто похожее, По крайней мере, никаких попреков за отправивший ее на землю толчок не последовало. Он собрался извиниться – и не успел. В небольшом отдалении зазвучали голоса.
– Фу-у-у… – разочарованно протянул в темноте юношеский фальцет. – Мышиное дерьмо какое-то откопали.
В темноте? Да нет, не совсем. В направлении, откуда донеслись звуки, виднелся свет, – едва заметный, желтоватый и слабый. Секунду назад его не было.
Фальцету ответил другой голос, звучный и уверенный:
– Стружка. Сгнила вся… Что стоишь, давай, выбрасывай! Да не лопатой, руками!
