Псы Господа

Зажатый между коленей черенок постоянно норовил выскользнуть, плечи ныли, запястья были исцарапаны в кровь, тело занемело от неудобной позы.

В отдушину под потолком постепенно вползал рассвет. За дверью сарая вроде бы послышались шаги, затем в отдалении раздались невнятные голоса, слов он не разобрал. Но отпереть замок никто не спешил. Светлов ускорил свои попытки. И веревка (вожжа?) поддалась им!

Но связывали его люди предусмотрительные – на каждом витке пут был затянут отдельный узел. Александр лихорадочно воевал со вторым витком, с недоумением прислушиваясь к странному звуку, доносившемуся снаружи: Тук! Тук! Тук!

Что-то железное регулярно и равномерно ударялось о дерево.

Мелькнула паническая мысль: гроб! Они сколачивают ему гроб!

Ерунда, конечно, – мертвецам, утопленным в озере или зарытым в лесу, ни к чему деревянные костюмы, но Светлов не мог отделаться от дурацкого предположения…

Со вторым витком ему повезло – старые вожжи оказались в том месте не то надорваны, не то изрядно протерты – и поддались усилиям гораздо быстрее. Да и Александр несколько приноровился к нудной работе.

Осталось два витка. Всего два… Целых два… Он должен успеть… Должен! Обязан! Потом еще несколько секунд – размять кисти, восстановить кровообращение. И достойно встретить вошедших. Никакого дон- кихотства, никаких обездвиживающих ударов – первому же лезвием по горлу, инструкторы недаром говорили: всегда старайся пустить кровь: она, даже из пустячной раны, деморализует, – как самого пострадавшего, так и его соратников…

Сталь нагрелась от непрерывных быстрых движений, запястья припекало, но Светлов не обращал внимания – потому что разошелся третий виток, и он понял: всё у него получится!

Стук железа по дереву прекратился неожиданно. И почти сразу лязгнул замок. Светлов застонал от несправедливости, неправильности происходящего… Стон прозвучал тихий, жалобный, похожий на скулеж побитой собаки.

Первым вошел старый знакомый – депутат в щегольских кирзачах. И сразу сообразил, чем тут занимается пленник.

– Во гни-и-и-ида! – воскликнул бородач с ненаигранным возмущением – словно Светлов и впрямь ответил самой черной неблагодарностью на искреннее гостеприимство хозяев. И Сергей Егорыч тотчас же пустил в ход свой печально знаменитый сапог.

Пинок! Второй! – лопата отлетела в одну сторону, Александр откатился в другую. Занемевшее тело почти не почувствовало боли, гораздо сильнее оказалась обида: совсем чуть-чуть ведь не успел, совсем чуть-чуть…

Парень, вошедший вторым, тратить время на возмущение не стал – походя пнув Светлова по ребрам, присел рядом и быстро восстановил целостность пут, воспользовавшись длинным, до сих пор не задействованным концом вожжей.

Этот персонаж тоже показался знакомым – точно, именно его Александр видел в деревне выходящим из магазина, – и еще удивился тогда профессионально накаченной фигуре.

Старик – невысокий, бородатый – появился в сарае как-то незаметно. Молча стоял у стены, губы кривила нехорошая ухмылка. Интересно, это он был ночью у озера? Очень похоже на то…

Накачанный парень – Светлов про себя окрестил его «спортсменом» – закончил возиться с новыми узлами, поднялся на ноги.

– Отойди-ка, – сказал ему депутат. – Поучу гаденыша уму-разуму.

И начал отводить сапог для удара.

– Не шебути, Серега… – сказал старик.

Точно. Это он говорил ночью, голос тот же – тихий и властный, словно обладатель его знает: напрягать связки незачем, все и так будут прислушиваться.

– Надо б растолковать всё ему, Петрович! Чтоб до печенок пробрало… – сказал депутат. Но уже отведенный для удара сапог так и не ударил.

Петрович… Казимир Петрович… Использовать последний шанс – суггестию – надо именно с ним. Остальные, по большому счету, тут шестерки… Решает всё старик.

– Растолкуем, растолкуем… – с этими словами Казимир подошел поближе, внимательно глядя на копошащегося на земле Светлова.

– Вы ДОЛЖНЫ меня отпустить, – сказал Александр, ловя взгляд старика.

Сказал спокойно и твердо, с железной уверенностью, хотя внутри всё сжалось и затрепетало – он разглядел, что держал Новацкий в руках. В одной – непонятная деревяшка, а в другой… Топор. Неухоженный, ручка потемнела, на лезвии бурые пятна… Ржавчина, твердил себе Светлов, всего лишь ржавчина.

– Развяжите мне руки.

Старик ухмыльнулся. Признаков, что он поддался внушению, Светлов не увидел.

– Ишь, прыткий какой. Знать, не показалось мне…

Не показалось что? Думать об этом некогда.

– Я НИЧЕГО не видел у озера. Понимаете? Абсолютно ничего. Развяжите мне руки и поговорим спокойно.

Зацепил… Но – не всех, одного. Спортсмена. Лицо парня расслабилось, стало расслабленным и глуповатым.