Она сама потянулась к Александру. Несколько минут они целовались, забыв обо всем на свете. По крайней мере, так казалось Ире…
2.
У-ф-ф… – мысленно вздохнул Светлов. Вздохнул с облегчением. А то какая-то неприятная тенденция наметилась – сначала Соня, потом… как же она представилась, эта замороженная до ледяного звона снежная баба? Наташа? Ира? Пусть будет Ира, не в том проблема…
Проблема состояла в потере уверенности – самого, пожалуй, главного качества для суггестора. Достаточно порой такого банального жизненного совпадения: двух девушек на твоем пути, обладающих повышенной сопротивляемостью внушению, – чтобы что-то сбилось в хрупком внутреннем механизме… Мельник, всегда любивший грубоватые аналогии, сравнивал подобные ситуации с потерей мужской потенции: раз не получилось, два не получилось, и пошло-поехало – физически всё в норме, а никак…
Но Светлову, слава Богу, до такого далеко. Сумел ведь преодолеть несчастливое стечение обстоятельств! Полтора часа кропотливой, тщательной раскачки – и снежная баба растаяла, потекла… И прямо-таки мечтает отдаться…
В общем, с потенцией все у господина суб-аналитика в порядке – в переносном смысле. Что и требовалось доказать. В самом прямом смысле тоже в порядке – он сейчас докажет и это. Не единственно же для проверки суггестивных способностей так долго старался…
От немедленных доказательств удержал стук в дверь купе. Пришлось откинуть защелку- блокиратор.
Мужичок затрапезного вида оказался новым попутчиком – и тут же развил бурную деятельность по распихиванию многочисленного своего багажа и по выкладыванию на столик многочисленных свертков с домашней снедью… Да еще и говорлив оказался не в меру – тараторил и тараторил, не смущаясь их односложными ответами.
Светлов вышел в коридор, сходил к проводнику. Тот разочаровал: только что в купейный вагон подсели аж одиннадцать человек, так что осталось лишь одно свободное место – как раз в их купе. В плацкартных дела еще хуже – понимать надо: лето, папы-мамы детишек на отдых везут… Опять же дорога здесь не электрифицированная, электрички не ходят, вот многие в питерский поезд и набиваются, чтоб три-четыре остановки проехать, а кроме того…
Тут Светлов решительно оборвал излияния проводника. Взял два комплекта белья и отправился обратно. Проблема, в конце концов, решаема и своими силами.
Поезд набирал ход. Новые пассажиры – многие и в самом деле с детьми – устраивались в своих купе, и старожилы вагона вышли в коридор, пережидая суматоху.
Светлов обратил внимание на девочку, стоявшую возле окна: лет двенадцать-тринадцать на вид, полноватая, с крайне нездоровым цветом лица – казалось оно не просто бледным, а зеленовато-синим… Как у утопленницы, подумал Светлов, хотя разглядывать утопленниц вблизи ему не доводилось.
– Маша, иди сюда, – позвал голос из-за приоткрытой двери купе.
Девочка осталась на месте, с тем же тупо-равнодушным выражениям разглядывая мелькавшие за окном темные силуэты деревьев…
Очень полная женщина лет сорока вышла из купе, взяла ее за руку.
– Пойдем, спать пора…
– Отстань, дура!!! – закричала девочка. Неожиданно и громко, на весь вагон.
– Доченька, ну что же ты говоришь… – Женщина смущенно огляделась по сторонам. – Что люди подумают? Пойдем…
– Не хочу!!! – выкрикнула девочка. – И спать не хочу, и лекарство твое дурацкое не хочу! И ехать не хочу…
С каждым словом голос ее звучал тише, словно кто-то неторопливо поворачивал ручку громкости. Женщина обняла девочку, зашептала на ухо. Потом, тихонько подталкивая, повела в купе. Дверь с грохотом захлопнулась, и почти сразу внутри раздался характерный звук – разбилось что-то стеклянное.
– Маша!
До Александра донеслись истеричные рыдания, причем он не смог понять, кто рыдает – мамаша или дочка. Да и черт-то с ними обеими. Лишь бы нынешней ночью не устраивали концертов…
– Я думала, ты куришь… – сказала Ирина, выйдя из купе.
Он покачал головой и положил руку ей на плечо. Она придвинулась поближе, обняла Светлова за талию… Созрела ягодка, созрела… Пора собирать урожай.
3.
– Спит как убитый, – доложил Светлов вернувшейся Ирине. – Хоть из пушки пали, не проснется.
Она убрала в сумку мыльницу, зубную пасту и щетку, взглянула на заснувшего попутчика, и…
– Что с тобой?
Она молчала. Застыла в неудобной склоненной позе. Лицо искажала странная гримаса.
Светлов ничего не понял, перегнулся с верхней полки… Сосед по купе и впрямь напоминал убитого, словно труп уложили и прикрыли одеялом в надежде выдать за спящего: лежал на спине, руки по швам, тело вытянуто в струнку, рот полуоткрыт.
Неужели перестарался? – похолодел Светлов. Не может быть… Простенькая посылка: лечь, немедленно уснуть, не просыпаться даже под бомбежкой или артобстрелом… Прислушался – нет, все в порядке, дышит.
Что же девка тогда застыла, словно пыльным мешком шарахнутая? Впрочем, какая разница…
