шерстяной свитер грубой вязки.
Мужчина помедлил с занесенной трубой – совсем недолго, Лесник даже не успел решить, какую конечность при нужде аккуратно ему прострелить. Затем агрессивный блондин попытался осторожно обернуться. Увидел направленный на него глушитель пистолета – пальцы разжались, труба звякнула о палубу.
Лесник шагнул поближе, внимательно разглядывая лицо бандита. И в этот момент бородатый сделал большую глупость – в высоком замахе ударил ногой, пытаясь выбить пистолет.
Выстрел прозвучал негромким хлопком.
Секунду спустя любитель бить по затылкам корчился на палубе, вцепившись двумя руками в собственное колено.
Выкрикнув что-то непонятное, поднявшийся шкипер подскочил к лежавшему, с хрустом врезал бородачу ногой по ребрам.
Однако тот еще раз продемонстрировал, что списывать его со счетов рано, – рука дернулась к карману, и тут же в кулаке блеснуло длинное тонкое лезвие.
Крепкий орешек, подумал Лесник с невольным уважением, примериваясь завершить схватку обездвиживающим ударом.
Но Андерсон справился сам: отскочил, так что лезвие лишь рассекло штанину, слегка задев кожу, – и тут же его тяжелый морской сапог припечатал к палубе кисть врага, круша кости. Бородатый взвыл, но все- таки попытался перехватить нож левой рукой.
Шкипер вновь пустил в ход сапог – и нож, серебряной рыбкой мелькнув в воздухе, канул за борт. На этом попытки сопротивления завершились – началось жестокое избиение.
Несколько секунд Лесник не вмешивался. Затем, видя, что вошедший в раж шкипер сейчас запинает бородача до смерти, или, по меньшей мере, до исключающего какой-либо допрос состояния, рявкнул:
– Хватит, Андерсон!
– Эта гнида убила Торстена! – прохрипел шкипер, вновь замахиваясь ногой. – Размажу по палубе, а что останется – скину в море!
– Прекратите истерику! – В голосе Лесника звучали металлические нотки. – Лучше помогите его связать...
Шкипер с большой неохотой прервал свое увлекательное занятие. Вдвоем они стянули бородатому руки за спиной его собственным ремнем, наложили жгут на ногу – под простреленным коленом натекла изрядная лужа крови.
– Выясним, кто он, как и откуда здесь появился, – сказал Лесник. – Если окажется разговорчивым – угодит в руки гуманной датской полиции. Будет молчать – делайте с ним, что хотите.
Он говорил намеренно громко, следя за реакцией пленника. Похоже, английский язык тот понимал, но отреагировал для подобных обстоятельств не совсем типично – язвительно хохотнул и не менее язвительно произнес какую-то фразу. Лесник не понял ни слова – но, судя по лицу Андерсона, ничего приятного не прозвучало.
4.
Пленник – доставленный в рубку, перевязанный и получивший обезболивающий укол – повел себя достаточно нагло. Сидел в углу, у переборки, баюкая раненую ногу, и всем своим видом демонстрировал высокомерное презрение. Его брезгливо поджатые тонкие губы порой кривились в странной усмешке, значения которой Лесник не понимал. Ну прямо-таки лощеный английский лорд в лапах грубых и грязных разбойников. Хотя доносящийся от пленника запашок свидетельствовал, что как раз именно он не мылся недели три, а то и дольше...
– Как вас зовут? – обратился к нему Лесник.
Его немытое сиятельство вновь криво усмехнулся, но все же соизволил разжать губы.
– Можете называть меня Зигфридом, – произнес он по-английски.
– Сдается мне, что зовут его не совсем так... – пробормотал Андерсон. Лесник бросил взгляд в его сторону, но ничего не сказал.
– Это вы убили юнгу Торстена?
– Не знаю никаких Торстенов, и никого не убивал.
– А трубой хотел муху на мне прихлопнуть, гад?! – вновь встрял шкипер.
– Помолчите, Андерсон! – осадила его Диана.
– Зачем вы на него напали? – продолжил допрос Лесник.
Молчание.
– Что вы вообще делаете на этом корабле?
Молчание.
– Вы будете отвечать на мои вопросы?
Молчание, сопровождаемое презрительной улыбкой.
– Да что мы вообще с ним цацкаемся? – не выдержал Андерсон. – Прикончить подонка, и дело с концом! Всем спокойнее будет.
– Что с ним делать – решаю я! – резко сказал Лесник.
И тут Зигфрид выдал негромкий лающий смешок.
