В свертке обнаружилось ружье-пулемет Мадсена – немного знакомое Старцеву устройство. Ограниченная партия этих скорострельных игрушек была закуплена в Дании, проводились полевые испытания и рассматривался вопрос о принятии на вооружение, – но дело так ничем и не окончилось. Позиция высших военных и морских чинов оказалась проста: да, конечно, солдат, вооруженный таким легким и мобильным пулеметом, равен по огневой мощи целому взводу. Так ведь и патронов изведет в бою, как целый взвод! Чем остальным стрелять прикажете? В общем, повторилась история с «солдатскими» наганами, когда скорострельность неплохого револьвера намеренно ухудшили, лишив рядовых возможности стрелять «самовзводом» – все ради той же святой экономии патронов... Старцев знал, что лучше всего отрезвляют подобных «экономов» позорные поражения, вроде крымского, – но до чего же не хотелось, чтобы нынешняя компания послужила для их отрезвления...
Кухаренко при виде «Мадсена» буквально просиял: с бодрым «Есть!» он принял оружие, и тут же, усевшись на палубе, начал его аккуратно проверять, одну за другой выщелкивая вороненые, блестящие от смазки детали. Похоже, в своем отношении к оружию боцман отнюдь не был ретроградом.
Ну что же, за личный состав и вооружение можно не беспокоиться, – адмирал и в самом деле выделил для их экспедиции лучших и лучшее. Если тыл будет прикрывать этакий боцман Кухаренко – вперед можно идти спокойно, не опасаясь пули в спину...
Но вот командир партии, лейтенант Новосильцев...
Лейтенант Новосильцев сразу не понравился Старцеву, – первым же своим вопросом, заданным после совещания у адмирала:
– Ну что, Николай Иванович, накрутим хвост узкоглазым мартышкам?
Очень покоробило капитан-лейтенанта такое фанфаронское отношение к неведомому пока противнику... Закидывали уже шапками, хватит. В дальнейшем первое нелестное мнение лишь укрепилось.
Конечно, Старцев прекрасно понимал некоторую двусмысленность их с Новосильцевым отношений: командует партией младший по званию. Но почему бы тому ни сказать честно и открыто: дескать, согласно воле адмирала, я первый после Бога на вверенном мне корабле – так что извольте, Николай Иванович, в точности исполнять все мои приказания, а буде возникнут непредвиденные затруднения – всегда рад услышать ваше мнение компетентного специалиста. Ан нет: слов много, а что на уме – непонятно... И как поведет себя лейтенант в ситуации критической – совершенно не ясно.
Поразмыслив, капитан-лейтенант решил в крайних обстоятельствах больше полагаться на боцмана Кухаренку и мичмана Казакевича.
– Вооружаетесь? – прервал его раздумья голос Буланского, подошедшего сзади мягким неслышным шагом.
Старцев кивнул и спросил:
– А вы не желаете посетить оружейную кладовую, Богдан Савельевич? Дело предстоит серьезное.
– Я всегда при оружии, милостивый государь. Привычка, знаете ли...
Буланский мгновенным и почти незаметным движением извлек из кармана пистолет, продемонстрировал, столь же быстро убрал обратно. Старцев, не понаслышке знавший, как много порой значит умение первым выхватить оружие, хмыкнул одобрительно. Но сам пистолет – крохотный никелированный браунинг – абсолютно не впечатлил капитан-лейтенанта, никакого сравнения с «пистолью» боцмана Кухаренки. Ну и ладно, в любом случае чиновник из Синода первым под пули не полезет.
А затем Богдан Савельевич сумел удивить – у Старцева даже мелькнуло дурное подозрение: уж не умудрился ли Буланский только что, подходя, прочесть тревожные мысли капитан-лейтенанта?
– Не нравится мне лейтенант Новосильцев, – сказал Буланский, понизив голос. – И сдается мне отчего- то, Николай Иванович, что и у вас сложилось мнение о нем не самое лестное. Посему предлагаю следующее...
Он сделал паузу, затем извлек из недр сюртука и продемонстрировал Старцеву конверт из вощеной, не боящейся воды бумаги (для экспедиции Буланский не сменил свой штатский костюм, лишь накинул сверху флотский бушлат, да обул туфли на мягком каучуковом ходу).
– Здесь, Николай Иванович, лежит предписание, позволяющее мне в обстоятельствах
НАД ЛЮБЫМ??!! Даже над «Князем Суворовым»? Старцев, уже утративший за время знакомства с Буланским способность изумляться, – изумился-таки.
– Над любым... – повторил коллежский асессор. – Подпись, коей снабжено предписание, даёт практически полный карт-бланш. Естественно, Николай Иванович, у меня нет честолюбивых намерений снискать лавры флотоводца, воспользовавшись этой бумагой. Но когда – и если – мы доберемся до «Камчатки», то фактическим капитаном транспорта станете именно вы. Поелику в морских делах я разбираюсь слабо, а происходящее сейчас с «Камчаткой» не нравится мне категорически. Если же произойдет нечто
Говорил Буланский в обычной своей манере – мягкой, чуть ли не дружеской – но закончил резким, приказным тоном:
– Согласия вашего, господин капитан-лейтенант, не спрашиваю. Человек вы военный, и что такое приказ – понимаете отлично.
Ну и ну... Ошарашенный Старцев подумал, что Буланского компаньоном в опасном деле ему иметь тоже совершенно не хочется. Хотя и по другим причинам, чем лейтенанта Новосильцева.
– Скоро ли отходим? – спросил Старцев у Казакевича. Признаться, ожидание достаточно утомило лейтенанта – не физически, но психологически. Тем более, что в подготовке партии участия он не принимал, а ощущать себя посторонним было для него довольно непривычно.
Мичман взглянул на часы, затем на небо.
– В пределах четверти склянки, – ответил он. – Ага, господин Буланский уже подошел, значит, все в сборе... Сейчас начнем спускать миноноску.
