– Питекантропы, хе-хе…. – хохотнул Стас. – Вспомнила бабушка… Когда это было-то? Сейчас всё по- другому, да и люди другие. Найдем уж общий язык с зелеными человечками, столкуемся.
– Не верится… – усомнилась Марианна. – Даже сейчас, если кто-то по-своему жить решил, иначе, нет нам покоя – лезем, учим: так надо, так правильно; а если не слушают – бомбами и ракетами вразумляем…
Игорь к тому времени несколько взял себя в руки: да какого же дьявола он вообразил, что Катя – убийца?! Ну молчит, мало ли причин тому может быть, не в настроении сегодня девушка… И он вступил в разговор, вспомнив довод, самому казавшийся неопровержимым:
– Антон, наше Солнце не вечно. Через несколько миллиардов лет вспыхнет, превратившись в сверхновую. Расселиться по галактике – единственный шанс человечества пережить этот катаклизм.
– А стоит ли?
– Что «стоит ли»? – не понял Игорь.
– Стоит ли выживать? Стоит ли существовать вечно? Каждый человек привыкает к мысли, что рано или поздно умрет. Через двести лет не останется никого из ныне живущих – то есть человечества в его нынешнем виде не будет. Нас эта мысль не шокирует, мы знаем, что всё, что когда-то начиналось, обречено закончиться, уйти… Уйдет и род людской в свой срок. И срок этот, думаю, куда короче твоих миллиардов. Так что вспышка Солнца нам не грозит.
В кают-компании повисла тяжелая тишина. Возражений ни у кого не нашлось. Но Игорь думал сейчас не о грядущем уходе человечества с исторической сцены. О другом, о словах Антона: «через двести лет не останется никого из ныне живущих». Если руководствоваться таким постулатом: «все когда-то умрут», – то жизнь одного человека имеет не слишком большую цену. Все когда-то умрут – и какая разница, чуть раньше или чуть позже умрет отдельно взятый человек. Например, Настя Чистова.
– Мне кажется, – нарушил общее молчание Орлов, – что у землян все-таки есть шанс. Шанс оставить свой след «на пыльных тропинках далеких планет». Только, боюсь, это не будет след ноги человека.
– А кто же его оставит? Кибернетическая, машинная цивилизация, сменившая человечество? – спросил Антон с явным скепсисом. – Или люди-киборги, наполовину состоящие из чипов-имплантатов?
– Не киборги… На Земле есть ветвь на эволюционном дереве, прямо-таки предназначенная для космоса.
– Какая?
– Насекомые.
Барби захихикала. С трудом, сквозь смех, произнесла:
– Представляю, хи-хи, приземляется тарелочка – ма-а-а-аленькая, хи-хи, такая, а из нее – хи-хи, тараканы. А мы их – дихлофосом, дихлофосом…
Многие в кают-компании заулыбались, но Орлов ответил совершенно серьезно:
– Зря иронизируешь. Тот же таракан при перегрузке в восемь «же» вполне бодро разгуливает по полу, а ты лежишь пластом, ни рукой не шевельнуть, ни ногой. И к перепадам давления, и к изменениям состава атмосферы насекомые гораздо менее чувствительны, чем люди. Излучений не боятся, – там, где человек быстренько загнется от лейкемии, тараканы живут и размножаются. Да и наружный скелет – гораздо более совершенен и функционален, чем внутренний. У нас кости только опора – а для защиты своего мягкого, ранимого тела приходится натягивать на себя кучу разных вещей, начиная от плавок и заканчивая космическим скафандром. У таракана свой хитиновый скафандр всегда при себе.
Говорил он с серьезным лицом, так что Игорь не понимал: взаправду всё или же непонятный ход в хитрой психологической игре? Может, убийца сейчас по-особому мыслит, и отреагирует на абсурдную теорию тоже по-особому, как-нибудь выдаст себя… На всякий случай Игорь не дал угаснуть тараканьей теме, подбросил довольно-таки ехидную реплику:
– Чтобы в космос летать, одного скафандра маловато! Даже хитинового… Космический корабль нужен, или, на худой конец, – мозги, чтобы его когда-то придумать и построить.
– С мозгами у насекомых проблема, – легко согласился Орлов. – У нынешних, по крайней мере, – обмельчали, выродились, в крохотном тельце просто места нет для развитого мозга… Гигантских насекомых прикончил тот же катаклизм, что и динозавров, а сейчас эволюция застопорилась, топчется на месте.
– Эх, жалость, не полетят навозные жуки к Альдебарану… – с притворным сожалением вздохнул Стас.
– Шанс у них есть, – сказал Константин; и по-прежнему не понять, в шутку или всерьез. – Читал я одну книжицу, там всерьез доказывалось, что предназначение у хомо сапиенсов одно-единственное: создать условия для нового витка эволюции. Извлечь из земных глубин радиоактивные изотопы, существенно повысить радиоактивный фон; сжечь нефть и газ, в разы увеличив содержание це-о-два в атмосфере. И эволюция снова рванет вперед: строительного материала – углерода – избыток, геном активно мутирует от излучения… Вновь встанут травы до неба, а между ними муравьи в человеческий рост шнырять будут.
– А как же мы? – спросила Марианна.
– Нас не станет, – ответил ей Антон с ласковой издевкой. – Мы в такой атмосфере и при таком излучении жить не сможем. Сделаем свое дело и уйдем. Не к звездам – навсегда, насовсем.
– Глупая теория, – надула Барби свои ярко накрашенные губки. – Придурок какой-то выдумал, а вы ерунду повторяете…
Дурочка с кукольным личиком на сей раз права, подумал Игорь. Теория дурная, но не зря же Орлов ее изложил? И Антон тут как тут, вновь вылез со своим мизантропическим настроем… Неужели действительно он?
Глава четвертая. И снится нам не рокот космодрома…
Поразмыслив, Знайка понял, что эти стены могли быть сделаны лишь какими-то разумными существами, и, когда вернулся из своего путешествия, опубликовал книжку, в которой писал, что когда-то давно на Луне жили разумные существа, так называемые лунные коротышки, или лунатики.
Внеземелье, ДОС «Немезида-17», каюта Звездного, условная ночь
Проснулся Игорь от звука, природу которого не понял. Открыл глаза с чувством: что-то не так, прозвучало то, что никак не должно было прозвучать, – но что именно, непонятно.
Полежал, вглядываясь в темноту, напряженно прислушиваясь. Звук не повторился. Игорь решил было, что все ему приснилось, – и тут ЭТО прозвучало снова.
Трудно было определить, что служит источником негромкого, но какого-то всепроникающего шума, – казалось, что металлический лязг издает вся многотонная громадина «Немезиды».
Поломка?! Где? Он пытался представить, какой из бесчисленных агрегатов и механизмов при неисправности зазвучит подобным образом, – и не смог.
Соскочил с койки, натягивать облепленный рекламными надписями комбинезон не стал, – добежит до пульта техконтроля и в обтягивающем тренировочном костюме, заменявшем Игорю пижаму. Хорошо все- таки быть ремонтником на Земле, и обслуживать холодильники или стиральные машины. А здесь, когда от твоей компетентности и расторопности зависят жизнь и смерть полутора десятков человек… Прав, прав Антон – чужие мы Космосу, и Космос чужой нам, и нечего соваться, куда не звали…
Отпереть люк Игорь не успел – третий по счету звук завершился толчком, несильным, но от которого содрогнулась вся станция. И лишь тогда он понял, в чем дело. Стыковка! Кто-то пристыковывается к главному шлюзу!
Но как же… Без предупреждения с Земли, без подготовки, без проверки соответствующих систем… Всю же станцию разгерметизировать можно… И есть ли вообще это в сценарии?
Как он добрался до главного шлюза, Игорь не понял. Казалось, только что был в каюте – и без всякого перехода оказался возле громадного, в полтора человеческих роста, люка…
Шум и толчок разбудили не только его. Возле шлюза была уже Барби – встрепанная, футболка натянута наизнанку. И Антон – этот, напротив, словно бы долго и тщательно готовился к выходу под камеры. Из коридора доносились еще чьи-то голоса.
Слышался негромкий свист – шлюз постепенно заполнялся воздухом. Игорь уставился на люк, почти не обращая внимания на остальных участников шоу, постепенно собирающихся здесь же, не вслушиваясь в их слова. Все мысли и чувства отступили под напором безграничного изумления: что происходит? Почему? Зачем? Он лучше других понимал – такое происходить НЕ МОЖЕТ. Однако же происходило…
