Алексей обошел стол, приблизился к Пересу. Капрал насторожился, полез в кобуру за пистолетом.
– Простите меня, я нехорошо думал о вас, – проникновенно обратился он к Пересу. – Теперь я вижу – вы совсем другой, не тот, за кого себя выдаете… Друзья, он чист сердцем! – провозгласил Заблудский, пытаясь поцеловать Переса.
Тот отмахивался от Алексея, как от назойливой мухи.
– Я тебе покажу – чист сердцем! Подхалим несчастный, – бормотал Перес.
Капрал оттащил Заблудского и продолжал держать его сзади за локти, ожидая указаний Переса.
– Отведи его в министерство культуры, а этих, – он кивнул в сторону интерполовцев, – сдай прокурору.
– За что? – вскочил Вадим.
– За незаконный переход границы. Я вам визы не давал!
Капрал щелкнул каблуками, и шестеро солдат кинулись к Ивану и Вадиму.
Глава 10
Народная деревня
Дремучий океан сельвы под лопастями вертолета внезапно кончился, и перед изумленными взорами гостей возник островок, словно бы каким-то чудом перенесенный в верховья Амазонки из Средней России.
На зеленом холме, поднимающемся над рекой, стояла церковка со звонницей, сложенная из белого камня, а поодаль живописно раскинулись бревенчатые избы с резными наличниками и крашеными коньками на крышах, крытых дранкой… Короче, внезапно дохнуло родиной, да так сильно, что Пенкина не выдержала, прослезилась:
– Хорошо-то как… Господи!
– Имитация, – сказал Биков.
– Сам ты имитация! Смотри – одуванчики!
– Откуда в Южной Америке одуванчики? Ты географию проходила?
– Что ж у меня глаз нету?
И действительно, когда приземлились и пошли по цветущему лугу, приметили не только одуванчики, но и ромашки, и клевер, и иван-да-марью…
За лесом, в правительственной деревне, была совсем другая флора. И солнце палило здесь не так яро, почти ласково, и река плескалась совсем по-домашнему.
От реки поднималась к деревне девушка с коромыслом. На нем висели ведра, полные чистой воды.
– К счастью, – заметила Ольга.
– Девушка, вы местная будете? – игриво обратился к ней Биков.
– Местная, господин хороший, – ответила она, окая по-вологодски.
– У-у, ядрен батон! – восхитился Биков. – Сейчас стихи сочиню, гадом буду!
И он действительно прокричал вслед удаляющейся девушке с коромыслом частушку:
Она оглянулась и сказала:
– Вы, пожалуйста, не позволяйте себе лишнего, не то я мужу скажу, он вас на дуэль вызовет.
– Твою мать! – восхитился Биков. – Погибнуть на дуэли в пампасах! Красиво, Пенкина?
– Зря вы смеетесь, – сказала девушка. – Министр здравоохранения вот так же смеялся, а потом муж его убил на дуэли. Вы ведь тоже из правительства будете?
– Стрелялись, что ли? – сбавил тон Дмитрий.
– Нет, на кулаках.
Девушка пошла дальше.
– Так это не дуэль, а мордобой будет… – пробормотал Биков, но дальше петь не стал.
Другая прилетевшая пара – Исидора и Максим – несколько поотстала. Максим еще в вертолете пытался пламенными взглядами напомнить Исидоре о «Большом каскаде», ужасы которого несколько стерлись в его памяти, а прелести остались.
Донья поначалу не понимала, в чем дело, – она все забыла, но потом вспомнила эту историю и догадалась, что Максим, по всей видимости, еще не вскрывал берета, иначе не выглядел бы столь безмятежным.
«Интересно, где он его носит?» – подумала донья, глядя на огромную генеральскую фуражку Максима с высокой тульей и вышитой на ней золотом фигой.
И вот теперь на лугу Максим, одуревший от родной природы, взял донью под локоток и недвусмысленно предложил:
– Исидора, давай найдем сеновал. Ты не представляешь, как хорошо на сеновале…
– Хорош сеновал что? – спросила донья.
– Любовь на сеновале. Пробовала?
– Что есть сеновал? Что он валит? – пыталась понять донья.
– Он ничего не валит. На него валят. Девушек, – сострил Максим.
– Это есть матрас, да?
– Ну да. Вроде. Большой такой, метра три в высоту. Из сухой травы.
Размеры матраса поразили воображение доньи. Она никогда не занималась любовью на таком огромном матрасе. На секунду даже захотелось попробовать. Пусть даже с этим сукиным котом. Но она быстро взяла себя в руки и осадила соблазнителя.
– Перес расстрелять два счет, – сказала она.
– Это он может… – вздохнул Максим и, сняв фуражку, вытер пот со лба.
Под фуражкой обнаружился берет – потерявший форму и мокрый от пота. Судя по всему, Максим не снимал его с той ночи.
– Зачем есть берет? – указала на него пальцем донья.
– Привычка – вторая натура, – уклончиво ответил он.
Они поднялись на холм и пошли по деревне, любуясь домиками в пряничном русском стиле. Местные жители выходили за калитки, кланялись гостям в пояс:
– Добро пожаловать, гости дорогие!
– С приездом вас! Здравствуйте!
– Здравствуйте! Очень приятно, – отвечали женщины, а Биков шепотом матерился от изумления.
– Русский стиль, да? – спрашивала Исидора.
– Потемкинская деревня, – сплюнул Биков.
– Какая?
– Показушная, – объяснил Биков.
– Кому же показывать? – удивилась Пенкина. – Здесь никого и не бывает, даже родных министров.
Они дошли до домика с вывеской «Чайная». На вывеске был изображен калач и фирменная желтая этикетка с зеленым кукишем посредине.
– Зайдем? – предложила Ольга.
– Министрам чай запрещен, – предупредил Максим.
– Мы не министры! – ответила Ольга, толкая дверь.
Внутри было уютно: столики, покрытые чистыми скатертями, на каждом столике – небольшой самовар. Сушки, сухарики, расписные чашки.
Хозяин, молодой человек в очках и с бородкой, похожий на Добролюбова, устремился к ним.
– Добро пожаловать, гости дорогие! Чем могу услужить?
– Прекратите паясничать! – возмутился Биков. – Говорите нормально.
– Позвольте, в чем же вы видите ненормальность? – удивился хозяин.
– Ну не бывает так! Не бывает! – закричал Биков.
Хозяин скорбно покачал головой.
– Понимаю. Вы недавно из России…
– А вы давно? – язвительно поинтересовался Биков.
– Нет, года не прошло… Но у нас тут климат… И чай… Да вы отведайте, – он жестом пригласил гостей за стол.
