крючок, он чуть-чуть раскачивался. Стерх толкнул дверь, она раскрылась, и стал виден высокий пандус. Это был грузовой подъезд, двери в ответвлении сбоку вели в склады. Стерх пошел назад и попал на кухню.
Мужичок в белом халате напевал что-то атональное для европейского слуха, и помешивал длинной деревянной поварешкой в высоком узком котле.
– Уважаемый, – обратился к нему Стерх, – ты человека в очках не видел?
– Чего-чего? – быстро спросил повар, подошел к Стерху и уставился на него большими, черными глазами.
– Ты не заметил, не было ли тут человека в очках?
– Не понимаю.
– В очках, высокий такой человек, в свитере и джинсах? – Стерх даже сделал из пальцев колечки и приставил их к глазам.
– Не понимаю.
– Тут никого не было, – раздался сзади уверенный голос. Стерх обернулся. Метрдотель стоял, скрестив руки на груди. – Он вышел, наверное, из задних дверей. Я видел, что он проскочил по улице, пока вы смотрели на дверь в коридор.
– Как проскочил? – удивился Стерх.
– Тайком. Сначала выглянул, куда вы смотрите, потом быстро пробежал, вы и не заметили… – Метрдотель подошел к Стерху, чуть набычившись. – Вы будете за него платить?
– Платить?.. Ах, да, конечно… – Стерх рванулся к выходу и выбежал из ресторана. Машина Халюзина Игоря Владиленовича сворачивала в дальнем конце Новопетровской улицы, что выходила на Коптевскую площадь, помигивая огнями. Архитектор из Воронежа попросту сбежал.
Глава 18
С довольно глупым выражением на лице Стерх постоял минуту-другую, потом выглянул в зал. Вика уже шла к нему широким шагом, обеспокоенно поправляя волосы. Метрдотель пересчитывал деньги, сокрушенно качая головой – для его кавказского сердца было едва ли приемлемо, чтобы за двоих мужиков платила дама. Но с другой стороны, чего только не насмотришься в этой Москве?
Стерх вернулся в ресторан. Вика его ни о чем не спросила. Стерх обошел метрдотеля, который собрался что-то сказать, но так ничего и не произнес. Стерх зашел за тряпичную занавеску, которая стала уже раздражать его, и попросил Вику подержать ее. Она послушна подняла тяжелую ткань, что дало больше света в том месте, где стоял телефон. Стерх опустился на колени и осторожно, чуть не сантиметр за сантиметром, стал осматривать пол, стены, и дверь, ведущую наружу.
Пол и стены не несли никаких следов сопротивления. На них не было ни одного пятнышка, похожего на кровь, кроме того, довольно обширные куски пола с грязью и пылью доказывали, что наводить лоск и чистоту тут явно не стремились. В коридоре относительно много ходили только по середине, оставляя вдоль плинтусов полосы сантиметров в тридцать, которых месяцами не касалась тряпка какого-нибудь случайного уборщика. Эта грязь очень помогла Стерху, теперь он был уверен, что архитектор ушел из этого ресторана без борьбы, и если не совсем по своей воле, то по-крайней мере, без насилия.
Стерх заторопился, ешил теперь завершить осмотр как можно быстрее… Но не успел. Только он поднялся с колен, вытер руки о джинсы и посмотрел на Вику, как вдруг она влетела к коридор от сильного толчка в плечо. И тотчас за ней появились три добрых молодца, коротко стриженные, с широкими, совершенно бычьими загривками. Метрдотель выглядывал из-за их плеча, глазки его хитро поблескивали, хотя он и старался принять по-прежнему добродушный вид.
Занавеска упала, отрезав Стерха, Вику и этих обломов с толстяком от всего мира. Один из них неторопливо достал пушку и с деланным равнодушием посмотрел на Вику. Мужичек, что был посередине, внимательно осмотрел Стерха. Он явно был старшим в этой бригаде.
– Что происходит? – спросил Стерх, похлопывая ладонью о ладонь, чтобы они выглядели почище.
– Это ты скажи нам, дорогой, что происходит? – спросил главный. – Что ты тут вынюхиваешь?
Стерх еще раз внимательно посмотрел на метрдотеля, тот даже отступил на пару шагов, но глаза его даже не мигали от любопытства, он хотел все увидеть и все запомнить.
– Полагаю, тебя это не касается, – сказал Стерх ровно.
– Можно, я ему печень отобью? – спросил главного облом, который последним вошел в коридор.
Так, роли были ясны. Обеспокоенный «метр», один стрелок, другой «кулачник» и старший группы. Странно, что «кулачник» говорил без малейшего акцента, но он вполне мог оказаться русским, иногда в эти этнические группировки набирали и местных… то есть, русских, для орнамента, так сказать. Впрочем, до сколько-нибудь заметных постов они все-равно не поднимались.
Вика быстро подошла к Стерху и стала перед ним, спокойно, даже как-то лениво изучая троих «быков». Стерх подумал и очень медленно, раздельно произнес:
– Смотри, приятель, не наделай ошибок. Я конечно, не могу похвататься крышей, которая бы серьезно на вас наехала, но если с нами что-то случится, думаю, сумею испортить вам тут всю малину. И чтобы ее поправить, придется изрядно раскошелиться, вряд ли это понравится вашему бригадиру.
– Я сам бригадир, брат, – сказал главный.
– Не брат ты мне, – отозвался Стерх.
– Фраер, – вдруг сказал парень со стволом, едва выговаривая звуки, похожие на русские. – Только слишком смелый.
– Можно, я ему все-таки врежу, он сразу и расскажет, что он, да откуда? – спросил «кулачник».
– Вижу, что фраер, – отозвался бригадир. – Только… Фраер, может ты мне какую-нибудь ксиву посветишь?
– А кто ты такой, чтобы тебе ксиву показывать?
– Ты здесь подозрительно крутишься, мешаешь работать, теперь вот по коридору ползаешь… Нет, чтобы просто спокойно покушать и уйти, как все делают.
– Правильный вывод, – согласился Стерх. – Я не все. – Он обернулся к Вике, которая все-таки, сама того не желая, чуть отползла вбок от Стерха. – Это крыша, им важно лишь, чтобы все было тихо.
– Верно, чтобы было тихо и спокойно, мадам, – почти галантно отозвался бригадир. Потом перевел заплывшие жиром глазки на Стерха. – А ксиву показать придется, не можем же мы тебя просто так отпустить.
Стерх подумал, еще раз посмотрел в совершенно поросячьи глаза «кулачника».
Это была мелкая «угла», уличная шушера по сути, ни на что не способная, кроме как «доить» такие вот рестораны, или просто драться. Их обычно сажали, но в последнее время как-то не очень охотно, словно бы не было такого желания. Оправдывались по-разному, и гумманизацией наказаний, и несовершенством законов, и тем, что тюрьмы переполнены, а процент туберкулезников в них уже поднялся до такой цифры, что даже посчитав все несидящее население России по всем санитарным нормам требовалось объявлять пандемию. Для кого-то, видимо, это было оправданием. Для людей, которых это шобла ежедневно грабила, чувствуя свою безнаказанность, это был обычный политико-идеологический треп, которым чинуши привыкли поливать граждан этой страны так же, как привыкли воровать, врать и не заботиться ни о чем, кроме своего брюха.
Стерх вспомнил статью одного очень неглупого криминального журналиста, который утверждал, что вся эта шпана, получившая вдруг такую свободу, была попросту прикрытием всех тех действительно очень серьезных криминальных процессов, которые шли на самом верху власти, где делили серьезную собственность, где и совершалось главное ограбление страны. Журналист был уверен, что со временем придет приказ и всех этих субчиков просто сметут, пересажают, перебьют, передавят, как тараканов, сведя их количество до неизбежного минимума, но пока… Пока они стояли во плоти и крови перед Стерхом и собирались, кажется, приняться за более радикальные меры, чем разговоры.
– Я ведь все-равно посмотрю, что у тебя в карманах, – пояснил бригадир. – Только можно по-хорошему, а можно по-плохому.
– Залезешь в карман, это будет грабеж, – даже с каким-то интересом сказал Стерх. – И статья тебе известна.
– Разве грабеж? – Бригадир сделал удивленные глаза. – Да спроси моих свидетелей, ты просто уронишь свой бумажник, и я тебе его верну, вежливо и даже без… выкупа.
– Как хочешь… – пожал плечами Стерх, но больше ничего поделать не успел.
