дорожке, уходящей в воду, рельсами, только не обычными, а какими-то узенькими и невысокими, меньше трамвайных. Подумал, переложил револьвер в правую руку, прижал к глазам ночной прицел и тихонько сдвинул одну створку, потому что не сумел отыскать дверь. Или она была с другой стороны эллинга, от беседки, или ее вообще не было.
Ворота открылись с противным, хотя и негромким звуком. И сразу стало видно огромное пустое помещение, предназначенное для зимовки яхты и катера Витуновых. Про себя Стерх порадовался, что теперь у него есть этот прицел, иначе он ни за что не сумел бы разглядеть, что тут находилось. А находилось тут многое – верстаки в углу, шкафчики, стеллажи, с разложенными кипами какой-то ткани, возможно, запасными парусами. На стене, обращенной к дому, на специальных кронштейнах покоилась толстая, светлая мачта с пазами под парус, с краспицей и какой-то блестящей штуковиной на конце, обращенной к воротам. Стерх с удивлением понял, что знает как называется эта часть – шпор мачты. Она предназначалась для крепления основания мачты и выглядела на удивление ненадежной.
Медленно, как во сне, Стерх прошелся по элингу, поводя своим устройством. И вдруг в круглый глазок прицела вползло темное, тонкое плечо – Стерх даже вздогнул. Плечо было, очевидно, женским… Он довернулся дальше, и понял, что видит перед собой неживую, безволосую голову, темное пластмассовое лицо, на котором выделялись излишне старательные глаза – он отыскал один из манекенов, которым Витунов пользовался для показов одежды. Потом Стерх обнаружил еще чуть не с два десятка таких же или похожих манекенов.
Спустя треть часа, перерыв все, что можно было, и даже заглянув под крышу, на небольшой чердачек, устроенный в треть длины эллинга, Стерх убедился, что Марины тут не было. Не имелось даже следов того, что она тут побывала, не обнаруживался даже намек на то, что за последние пару месяцев это помещение посещал хоть кто-нибудь.
Стерх вышел наружу. Плавно, как на шарнире обвел кусты, разглядывая их в чудо-прибор. Никого видно не было, заросли стояли мрачной, сырой стеной, лишь у близкого теперь причала несильные волны хлопали в звонкие борта яхты и катера. Стерх подумал, что теперь задача усложняется, что придется ждать Линдберга с его людьми, чтобы войти в дом на полном основании… И вдруг он понял, что яхта стоит тут не просто так. Это что-то значило, и значить могло только одно.
Осторожно, все так же сжимая револьвер, Стерх поднялся на пристань, подошел к катеру. Это была примитивная машина, только скорость и мощь, без всяких закоулков и видимых неожиданностей, поэтому Стерх миновал его с облегчением. А вот яхта… У нее была каюта, крохотная, где могли усесться всего-то человека три-четыре, но больше и не требовалось. Стерх еще раз обвел ночным прибором корпус кораблика, который стоял со снятой мачтой, лишь с кипой толстого брезента на носу и ближе к рубке, зачем она была там нужна, Стерх не знал.
Он шагнул на яхточку, с неудовольствием оглядываясь на дом, где люди с терраски куда-то исчезли, видимо внутри происходило что-то более интересное, чем снаружи. Палуба отозвалась странным, похожим на звон ведущего барабана, звуком. Стерх и не знал, что эти маленькие корабли такие звучные. Подошел к двери в каюту, дернул за медную, чуть потускневшую ручку, она не подалась – каюта была заперта. Стер попробовал еще раз, с большей силой – и тем же исходом. Тогда он присел и приник головой к узенькому, в ладонь шириной окошку, проделанному сбоку от двери, разглядывая каюту.
Наверное, и без прибора он увидел бы связанную широкой лентой, видимо клеющейся, фигуру человека в джинсах, уложенную в неудобной позе на боковой лавочке каюты. Человек чуть поднимал голову, он пытался рассмотреть Стерха, а значит, был не просто жив, но и в сознании… Потом что-то зашуршало, быстро, как нападает змея…
Удар пришелся мимо, почти коснувшись головы, задев волосы на макушке, но все-таки мимо. Причиной всему был прибор, который заставил его голову держаться сантиметрах в двадцати от того места, где она должна была бы находиться, как раз на то расстояние, на которое промахнулся нападавший…
Удар пришелся по дверце каюты, и нанесен был сверху, из-под края брезента. Не выпуская прибор из рук, Стерх откатился к румпелю, и поднял глаза на человека, стоящего теперь на коленях над каютой, на самом краю крыши… Вернее, того, что прежде было прикрыто брезентом… Ни для чего иного, а только чтобы скрыть эту засаду, в которую Стерх угодил как цыпленок.
Это был Жемал. И он держал в руке интереснейший инструмент, похожего на который Стерх никогда прежде не видел. Нож, выкидной, наверное с хорошим фиксатором, но… и с большим навершьем в другой от лезвия стороне рукоятки, похожим на отрезанную поперек себя продолговатую сливу. При ударе кулак упирался в выступающие края этой «сливы», и не давал ему соскользнуть, а потому можно было бить как угодно сильно и решительно, рука оставалась защищеной, хотя точность оказывалась почти такой же, как и при ударе кулаком, то есть, для тренированного драчуна – наивысшей.
Убедившись, что он промахнулся, Жемал завалился вниз, но очень ловко, уже через полмгновения оказался на ногах, и очень близко от Стерха, занося свое оружие вверх… Стерх попробовал откатиться, но неудачно, на локоть левой руки, в которой находился его прибор. Он отпал от глаза, и на миг Стерх потерял всякое представление о том, где находится. Он не смог бы с увернностью сказать, куда нужно смотреть, тем более, что снова что-то просвистело мимо и врезалось в борт всего в десятке сантиметров от его уха, и дерево, усиленное какими-то полимерами, треснуло, словно тонюсенькая ореховая скорлупа… А потом что- то темное и угрожающее возникло, на этот раз над ним, и он понял, что Жемал теперь не промахнется, и готовится нанести еще один удра своим беззвучным, но таким страшным оружием…
Спустя много месяцев это снилось ему по ночам, и он почти всегда просыпался, обливаясь потом, стискивая зубы изо всех сил, чтобы не закричать от страха перед этой неумолимой, сильной фигурой. И мучаясь, как и тогда, что, завалившись на бок, не может понять, куда стрелять, а бить просто наобум не решается… И вдруг стало светло почти как днем. Стерх даже призажмурил глаза, но не до конца, потому что это было слишком опасно – оставаться слепым хоть мгновение… И лишь после этого понял, как ему повезло, что он выронил этот прибор – если бы этот свет включился, когда он шел с этой штуковиной у глаз, не исключено, пришлось бы очень долго ждать, пока вернется зрение. А времени у него как раз и не было…
Зато теперь все стало видно. Жемал, с оскалом, похожим на волчий, возвышался над ним, и был виден вполне упреждаем револьвером, который Стерх навел ему на плечо. И Жемал понял это. Он разглядывал Стерха у его ног, занеся руку со своей металлической сливой, но… стоял неподвижно.
– Очень хорошо, – отозвался Стерх, стараясь превозмочь дрожь в голосе, – не будешь послушным мальчиком, я разворочу тебе плечо, сам знаешь, что получается, когда начинает стрелять такой любитель, как я – остановиться невозможно, палец сам давит на собачку. Значит этим ты и убил Халюзина? Трудновато будет теперь отвертеться… Вернее, невозможно.
Он заставил себя умолкнуть. Кажется, у него начался словесный понос – первый признак плохого солдата… или трусоватого детектива. Высунулся из-за борта, вгляделся в два очень ярких огня, приближающихся со строны водохранилища, и оказавшихся вдруг очень близко, всего лишь в полусотне метров.
– Говорит следователь облпрокуратуры Линдберг, всем оставаться на местах. Попытка бегства или прочие… беспокойства, будут блокированы оружием.
– Навел-таки свою свору, начальник, – прошептал со злостью Жемал.
Стерх поднялся, присел на расколотый ударом «сливы» борт, не выпуская из рук револьвер.
– Стерх, – снова загромыхал мегафон, – опусти оружие, ребята рядом со мной нервничают.
Стерх пожал плечами, потом осторожно и плавно опустил револьвер в кобуру. И тотчас свалился в воду – его толкнул Жемал, который, теперь не обращая внимания на Стерха, бросился на причал, смешно приседая и пытаясь дергаться из стороны в сторону… Но это не помогло. Неподалеку раздались негромкие хлопки, которые Стерх и не расслышал бы, если бы они не звучали над водой, которая, как известно, разносит все звуки куда дальше и отчетливей, чем в студии с хорошей акустикой, а потом…
Потом эта же самая вода, холодная как смерть, сомкнулась над головой Стерха. На миг стало темно, и очень противно, но Стерх заставил себя открыть глаза, хотя не очень много увидел, лишь какое-то мутное марево над собой. Потом он стукнулся головой о что-то мягкое и понял, что достиг дна, всплыл осторожно, без резких движений, чтобы не удариться о яхту, нависающую сверху, и оказался на воздухе. Принялся выбираться на берег, сильно упираясь в илистое дно ногами, чуть всплывая, потому что было все-таки глубоко, подгребая руками.
