не] без бога, и там, где один, я говорю вам это, я с ним. Подними камень, ты найдешь меня там, разруби дерево, я тоже там' (Рар. Ох., 1). Вторая часть греческого варианта повторяется в изречении 81 коптского текста: 'Разруби дерево, я там; подними камень, и ты найдешь меня там'. Эти три текста дополняют друг друга и позволяют в изречении 35 выделить уже известную по изречению 29 мысль об отождествлении Иисуса с началом света, разлитого повсюду.
От толкования первой части 35-го воздержимся, смысл его неясен.
За изречением 35, повествующим о причастности Иисуса – духовного начала всему существующему, идет изречение 36, прямо не связанное с предыдущим. Но нет ли все же некоторой связи между ним и предшествующими изречениями? Предостережение, содержащееся в 36-м, может быть осмыслено как подтверждение двойственной природы существующего. Только духовное начало тянется к родственному ему. Обособленность же носителя духовности, связанная с его материальностью, мешает объединению. В этом, возможно, и заключается смысл предостережения, обращенного к пророкам и врачам и как бы акцентирующего внимание не на частном, доступном знанию их близких, а на том общем, носителями чего они являются (ср. 27-е).
В изречении 37 тема миссии Иисуса на время отходит на задний план, уступая место теме знания. Автор евангелия с разных сторон освещает ее: речь идет о несокрушимости истинного знания и его непременном распространении. Этому посвящено целиком изречение 38, а в следующем (39) говорится уже не об истинном знании, а о ложном. К той же группе можно присовокупить и изречение 40, толкуя 'дом сильного' как 'мир', руководимый ложным знанием, усматривая в словах о том, кто свяжет руки сильного, намек на обладающего истинным знанием, которое открывает путь к 'царствию' (в параллельном тексте изречения 102 образ 'сильного' тоже ассоциирован с отрицательным началом).
Изречения 37 и 38 привлекли внимание ученых сходством с новозаветными текстами. Так, 37-е близко тексту Матфея ('Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы'. – 5.14 {10}), а 38-е параллельно тексту Матфея ('И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике светит всем в доме'. -5.15). Одна и та же последовательность у Матфея и у Фомы побудила ученых думать, что Фома заимствовал у Матфея, вносил добавления из других евангельских текстов (ср.: Мф. 10.27, 5.15; Лк. 12.3., 11.33, 8.16; Мк. 4.21-24). Можно подчеркнуть иное: между изречениями 37-40 есть связь по смыслу (тема 'знания' – во всех четырех изречениях), в образах (свет в 37-39-м) и, наконец, в словах – 'ключах' ('тайным'. – 37, 'тайное' – 38). Последовательность изречений не случайная.
Тема истинного и ложного знания развивается и дальше. Изречения 41 и 42 лучше рассматривать вместе. Они соединены между собой одним образом – одежды, обособляющей людей друг от друга в 'мире' и скрывающей единое в них за множеством различий {11}. Снова звучит знакомое сравнение – 'как малые дети' (42. Ср. изречения 24 и 27). Наградой за преодоление множественности воспринимается завершающая часть изречения 42: 'Тогда [вы увидите] сына того, который жив, и вы не будете бояться'. Трудно сказать, подразумевается ли здесь Иисус в качестве посредника или в качестве частицы света, заключенной в человеке и освобождающейся с его отречением от 'мира'. Такое толкование приближает нас к изречению 29; параллель тем более возможна, что оба начинаются с вопроса учеников (29 – о месте, в котором находится Иисус, 42 – о дне явления Иисуса ученикам).
Мысль о единстве духовного начала, заключенного в Иисусе и слушающих его учениках, выражена в сходных словах (об учениках: 'дети Отца живого' – 3; об Иисусе: 'сын того, который жив' – 42).
Если в изречении 42 не совсем ясно, кто имеется в виду – Иисус как свет в самом человеке или Иисус-посредник, то в изречении 43, вероятно, говорится о последнем.
Тема знания продолжается в 44-м. Снова освещается вопрос о ложном знании, равно как и в изречении 45. Думается, что и 46-е развивает тему знания. Подобно многим другим изречениям, оно скрывает в себе оппозицию: избранные, причастные знанию – лишенные его. Та же мысль повторяется в изречении 74. Примечательна форма, в которой она там изложена. Избранничество толкуется не как дар извне, а как результат внутренних усилий человека.
Следующее изречение (47), очевидно, надо перевести {12} словами: 'Иисус сказал: 'Будьте прохожими''. На первый взгляд оно стоит вне контекста, однако известная внутренняя связь между ним и сопутствующими ему изречениями, несомненно, существует. Речь шла, на что уже указывалось, о двух видах знания, отвечающих приверженности людей двум противоположным началам. Изречение 47 содержит предупреждение, неоднократно повторяющееся в евангелии, – не подчинять себя интересам изменчивого материального мира.
Изречение 48 снова открывается вопросом учеников Иисуса, спрашивающих его, кто он, их поучающий. Как и два следующих, это изречение можно рассматривать в двух планах: с точки зрения их отношения к Новому завету и с точки зрения их взаимосвязи и смысла. Первому аспекту комментаторы уделили большое внимание, отмечая сходство с рядом канонических текстов. Так, о 48-м Р. Грант и Д. Фридман писали как о 'весьма искусной конструкции', где сплетаются версии Иоанна (8.25), Матфея (7.16- 20), Луки (6.43-44). В заключение они пишут: 'Все выглядит так, будто Фома сознательно пытался придать смыслу большую таинственность, чем в евангелиях' {13}. Но проблема сходства с Новым заветом имеет основания быть поставленной только после анализа изречений в их внутренней связи между собой и в зависимости от общего замысла произведения. Если не смотреть на изречение 48 как на 'склеенное' из новозаветных текстов, а сосредоточиться на связи его с другими изречениями, то смысл слов Иисуса 'Из того, что я вам говорю, вы не узнаете, кто я?' раскрывается благодаря сравнению с деревом и плодом. Подразумеваются отношения между Иисусом и его учением. 48-е не выпадает из общего контекста предшествовавших изречений, где речь шла о знании.
Мысль о духовном начале как о высшем звучит опять в изречении 49. Наконец, 50-е, в котором повествуется о двух путях, двух состояниях, перекликается с 46-м.
Изречение 51 возвращает к теме миссии Иисуса. 'Рожденные женщинами' (ср. 16-е об Отце: 'Тот, который не рожден женщиной'), т. е. люди от Адама до Иоанна Крестителя, противопоставляются ученикам Иисуса, которые могут обрести 'царствие'.
Оппозиция двух начал представлена в изречении 52. Подчеркивается несовместимость двух жизненных путей.
К теме единства возвращается изречение 53 (ср. 27 и 110), а 54-е и 55-е посвящены тем избранным (обозначающий их термин повторяется в 17-м и 19-м), в которых духовности через познание (ср. 3) суждено завершить круг. Мысль об извечности духовного начала не один раз встречается в памятнике, что не мешает евангелисту говорить об изменениях. То же наблюдается и применительно к вопросу о единстве и разделенности (выше отмечались два плана изложения). Приписывая духу постоянство в качестве одного из основных его свойств, евангелист обращает, однако, внимание на то изменение, которое постигает это начало в результате миссии Иисуса. Точно так же, противопоставляя единству духа разделенность материи, он говорит об Отце, Иисусе, избранных, то есть о множестве форм существования духа. И в той же диалектической манере он завершает изречение 55: 'Если вас спрашивают: Каков знак вашего Отца, который в вас? – скажите им: Это – движение и покой'.
В изречениях 54 и 55 есть 'ключевое слово': 'избранные' (54), 'избранные' (55). 55-е также связано с 56-м 'ключевым словом': 'покой' (55), 'покой' (56).
По своему строю последнее напоминает изречение 117, где речь идет о 'царствии', которое распространяется по земле, но которого люди не видят. Как 'царствие', так и 'покой' имеют отношение к процессу познания (изречение 56: о 'покое' – 'вы не познали его'; изречение 117: о 'царствии Отца' – 'и люди не видят его').
Тему миссии Иисуса развивает изречение 57 {14}. Не только 'ключевое слово' ('тех, которые мертвы' – 56, 'о тех, кто мертв' – 57) объединяет его с предыдущим. Ответ Иисуса на заданный учениками вопрос о дне наступления 'покоя' позволяет им более открыто заговорить об отношении ветхозаветных пророчеств к миссии Иисуса. В ответе отмечается возможность толковать его миссию как исполнение этих пророчеств. Снова звучит знакомая оппозиция: жизнь – смерть. Живой – Иисус, мертвые же – пророки Израиля (евангелист, очевидно, прибавляет к двадцати трем пророкам двадцать четвертого – Иоанна Крестителя, ср. 51-е). Евангелие от Фомы несет отпечаток негативного отношения к ветхозаветной традиции. Автор был в этом не одинок. Как известно, Маркион отбрасывал пророков.
Против закона направлено и следующее изречение (58). Оно враждебно обрядности (вспомним 6-е и 15-е). В нем истинное 'обрезание' в соответствии со всей системой евангелия подразумевает
