беспамятство.
Ноэль наклонилась и поцеловала его лоб, явно сознавая, что представляет собой невыносимо трогательное зрелище. Восхищенные взгляды зрителей были прикованы к ней. Сейчас все зарыдают, подумала Гэрриет.
Ноэль выпрямилась и только теперь огляделась. Сняв шапку, она небрежной рукой провела по волосам, отчего те легли золотой живописной гривой. После этого, осветив печально-ослепительной улыбкой нянечек и сестер, она направила главный прожектор своего взгляда на доктора Уильямса. Доктор зарделся, как девица.
— Меня зовут Ноэль Белфор, — сказала она, протягивая руку.
Будто кто-то тут мог этого не знать.
— Мы и не знали, что вы мать Джона, — проговорила потрясенная сестра Маддокс.
— Думаю, Гэрриет решила, что это не так уж важно, — сказала Ноэль. — Я ее понимаю, ведь речь шла о жизни Джона… Как мой сын, доктор?
— По правде сказать, он был очень плох. Но сейчас, думаю, уже выкарабкался.
— Сколько он уже здесь?
— Четыре дня.
— Четыре дня?! Почему мне не сообщили раньше?
Словно не видя ничего вокруг, Ноэль опустилась на стул и дрожащими пальцами вытащила из сумочки сигарету. Полы шубы разошлись в стороны, выставляя на всеобщее обозрение ее ослепительную грудь.
Доктор Уильяме тотчас подскочил с зажигалкой.
— Мы искали вас, — возразила Гэрриет. — Ваш агент сказал, что вы в Париже, но где точно, он не знал.
— Это студия заботится, чтобы мне никто не мешал, — сказала Ноэль. — Я ведь поехала в Париж, чтобы учить роль. Бедняжка Гэрриет! Вам тут пришлось справляться со всем одной. Представляю, как вы намучились.
Доктор Уильяме улыбнулся ледяной улыбкой.
— Мисс Пул относится к своим обязанностям няни очень, очень серьезно.
Ноэль, мгновенно уловив иронию, скользнула по Гэрриет внимательным взглядом и спросила:
— Где Кори?
— Сейчас, вероятно, летит из Штатов в Англию, — ответила Гэрриет.
— Он звонил сегодня, — добавила сестра Маддокс. — Сказал, что будет после обеда.
— Слава Богу, — выдохнула Ноэль. — И слава Богу, что мы можем встретить его хорошими вестями. Гэрриет, — обернулась она. — Я хочу немного посидеть с моим сыном. Идите, выпейте пока чаю. У вас очень утомленный вид.
Гэрриет и правда еле держалась на ногах от усталости. Черные круги под глазами, грязные, слипшиеся волосы, юбка не той длины, что надо, — все это вместе смотрелось втрое отвратительнее рядом с несравненной Ноэль Белфор.
Бредя в столовую, она равнодушно думала о том, что оставшийся в палате доктор Уильяме наверняка рассказывает сейчас Ноэли о том, как гадко она, Гэрриет, вела себя с сестрами и какое вредное воздействие оказывала на Джона. А днем приедет Кори, и первое, что он увидит, будет Ноэль, во всей своей красе, склонившаяся над постелью сына. Гэрриет вдруг стало тоскливо и зябко.
Глава 22
Как и многие красивые женщины, Ноэль не могла жить без постоянного восхищения ближних. Как только ей начинало казаться, что кто-то смотрит на нее неодобрительно, она просто отворачивалась и начинала завоевывать новых поклонников. Она желала ежечасно купаться в лучах всеобщего восхищения. Весь персонал больницы, в полном составе, отнесся к ней именно так, как надо. Врачи и сестры старались под любым предлогом заглянуть в палату и проверить состояние Джона. Коридор за стеклянной перегородкой стал похож на многолюдный лондонский вокзал.
— Просто чудо! Как только она приехала, мальчик сразу же пошел на поправку, — говорила одна нянечка другой. Они стояли неподалеку от Гэрриет и раскладывали картофельный гарнир по тарелкам с жареной бараниной.
— Какая она милая и какая естественная, — вздохнула другая. — «Нянечка, — говорит она мне, — какая у вас нелегкая работа. Спасибо вам за жизнь моего мальчика!» А от этой, кроме жалоб, ничего не услышишь!..
Заметив Гэрриет, обе осеклись.
— А видела, какие на ней туфли? — выждав секунду, заговорила первая.
— Да, роскошные. А волосы? А ты заметила, как она просияла, когда услышала, что муж сегодня прилетает? Жаль, что они разводятся! Видно, она его еще любит. Ну ничего, может, болезнь мальчика их как раз и помирит.
Но разительнее всего изменилось поведение доктора Уильямса. Обычно после обхода его днем с огнем было не сыскать, но с тех пор, как в палате обосновалась Ноэль, он заглядывал каждые пять минут. Гэрриет знала, что сегодня его рабочий день закончился в три часа, но и в пять он все еще кружил вокруг их палаты и не собирался уходить. Серые, всегда холодные, как хирургический инструмент, глаза смотрели теперь глуповато-мечтательно, из голоса улетучилась вся скука, зато появилась волнующая хрипотца, а когда он проходил мимо Гэрриет, на нее даже пахнуло каким-то дорогим лосьоном.
Доктор Уильяме очень озаботился тем, что Ноэль до сих пор не обедала. Предложения спуститься в столовую, на чашку чаю и ирландское рагу с морковкой, впрочем, не последовало, зато через четверть часа в палате появились бутерброды с копченой лососиной и охлажденное белое вино.
— У Джона изумительный доктор, правда? — сказала Ноэль, оборачиваясь к Гэрриет. — Такой заботливый, внимательный.
— Это только с того времени, как вы здесь, — угрюмо буркнула Гэрриет. — До вашего приезда он вел себя просто по-свински.
В дверь заглянула одна из сестер, дежуривших в дневную смену.
— Мисс Белфор, я сегодня уже отработала. Скажите… а нельзя попросить у вас автограф?
— Как вас зовут? — спросила Ноэль, придвигая к себе листок бумаги.
— Рэнкин, сестра Рэнкин.
— Да нет, я знаю, что вы сестра Рэнкин. Я имею в виду ваше имя — как вас зовут подруги?
Сестра Рэнкин смущенно хихикнула.
— Вообще-то я Дороти, но все называют меня Дотти.
«Дотти, с любовью и благодарностью» — размашисто написала Ноэль.
— По-моему, Дотти — прекрасное имя. А представьте, каково мне жить с именем Ноэль. Все ведь помнят из французского, что «Ноэль» — это Рождество, и каждый норовит отпустить шуточку по этому поводу.
— Я видела все-все ваши фильмы, — подчиняясь внезапному порыву, выпалила сестра Рэнкин. — Я вас просто обожаю!
— Спасибо вам. Я никогда не забуду того, что вы сделали для моего мальчика.
Фу, какая грубая лесть, подумала Гэрриет.
— Как у вас дела, все в порядке? — В дверях опять показалась голова доктора Уильямса.
— Все прекрасно, — сказала Ноэль, обращая к нему свои дивные желто-карие глаза. — Вы чудо, Дэвид.
Ого, уже Дэвид, подумала Гэрриет. Доктор Дэвид Уильяме выглядел в точности как Севенокс в те дни, когда у суки Миттонов бывала течка.
— Бутерброды я, конечно, не осилила, — сказала Ноэль. — Я сейчас слишком расстроена, чтобы есть. Но вино превосходное. Выпьете со мной немного?
— Пока я на дежурстве, не могу. Но попозже — с удовольствием.
Единственным утешением для Гэрриет было то, что сестра Маддокс чуть не лопалась от злости.
Узнав, что Шатти с Уильямом находятся у Пембертонов, Ноэль отправилась звонить.
Когда, после продолжительного разговора с Элизабет, Ноэль вернулась, ее отношение к Гэрриет
