проснулась, то спросила: «Когда мне будут удалять миндалины?»
Элен уставилась на него в изумлении, словно ео сих пор не прислушивалась к его словам.
– Ч-что… Джейк? Джейк Лоуэлл? – медленно произнесла она. – Я тебя не узнала.
– Ты вряд ли была способна кого-либо узнать.
Внезапно Элен подпрыгнула, когда из коридора донеслись такие же ужасные вопли.
– Не переживай, – успокаивающе сказал Джейк. – Это просто еще одного ребенка привезли с операции. Они все так кричат.
Разбуженный Марк снова стал плакать. Элен бросилась к нему.
– Не плачь, ангел мой! Ну прошу тебя!
Через пару минут Марк опять заснул. Они подождали четверть часа. Каждый шум казался в тысячу раз громче обычного – автомобильные гудки, доносящиеся с улицы, смех нянечки в коридоре, даже шум снега, падающего на подоконник за окном. Но Марк не просыпался. Джейк посмотрел на часы.
– Пойдем. Тебе надо выпить.
– Я не могу его оставить.
– Можешь. Я попрошу свою знакомую, няню Джоан. Если Марк вдруг проснется, она позвонит нам в кафе, и ты сможешь тотчас вернуться к нему.
Снаружи до сих пор падал снег – тяжелые снежинки, похожие на гусиный пух, согнули своей тяжестью бирючины в больничном саду, садились на воротник шубы Элен, налипали на носки ее кожаных сапожек, липли к ее ресницам. Джейк шел медленно. Под ногами было скользко. Он не может позволить себе упасть; нет, только не сегодня! Они дошли только до автостоянки, и тут Элен снова впала в истерику.
– Нет, я не могу уйти. О, прошу прощения!
Джейк довел ее до своего лендровера и усадил на журнал «Верховая езда». Снег завалил все стекла. Джейк ничего не мог придумать, чтобы помочь Элен, он только похлопывал ее по плечу и приговаривал «Ну, не надо. Уже все прошло».
Постепенно ее истерические рыдания утихли и перешли в отчаянные всхлипывания, от которых она содрогалась всем телом.
– Прошу прощения, – повторяла она все время. – Я такая идиотка. Пожалуйста, пожалуйста, извини меня.
– Если мы не хотим оба умереть от гипотермии, – сказал Джейк, – нам придется найти это кафе.
Элен вдруг заметила, что Джейк легко одет, его туфли промокли, и он стучит зубами от холода.
– Я прошу прощения, – снова сказала она дрожащим голосом. – Я не могу идти в кафе в таком виде.
Джейк протянул Элен ее сумочку.
– Ну так припудри нос, и пойдем.
В кафе Джейк нашел Элен место у камина и отправился за тройными бренди. В зеркале над баром он видел Элен, которая пустым взглядом уставилась перед собой, ломая пальцы. О господи, подумал он, ей самой пора ложиться в больницу. Джейк вернулся с бокалами к столику и протянул один бокал Элен. Она не сразу взяла его.
– Я – преданный сенбернар, который с трудом прорвался сквозь снега и принес тебе жизненно необходимые припасы, – сказал он.
Элен не ответила.
– Ну выпей же, это действительно помогает.
Джейк обратил внимание, как худы ее ноги в дорогих сапожках. И юбку поддрживал на ней только пояс, в котором была продлана дополнительная дырочка. Элен сделала глоток, скривилась, поперхнулась, и глотнула еще раз. Она хотела бы, чтобы этот вкус не напоминал ей так сильно о той последней ночи в Кении.
– Где Руперт?
– Уехал кататься на лыжах.
– Мог бы никуда не ездить. Здесь полно снега. Когда он возвращается?
Элен пожала плечами.
– Через пять дней. Или через неделю.
– А тебя оставил в одиночку справляться с этим всем?
Элен протянула худые, дрожащие руки к огню.
– Я должна вернуться к Марку, – беспокойно сказала она.
– Нет, не должна. Нам позвонят сюда, если он проснется.
– Быдный малыш, ему так больно, – сказала Элен. – Он так радовался, что его везут в больницу. Что все дарят ему подарки и обращают внимание на него, а не на Таб, как это обычно происходит… все, кроме Руперта, конечно.
– Марка лучше бы перевести в общую палату. Другие дети отвлекут его от боли в горле. Дарклис и Иза вообще не хотели возвращаться домой.
В кафе непрестанно входили люди, стряхивая с обуви снег. По другую сторону камина пара студентов
