нему.
– Дорогой Виль… ям, не смотри так печально. Настоящая любовь и к тебе придет, как пришла ко мне. – Она встала на цыпочки, пытаясь поцеловать его, но для нее это усилие оказалось слишком большим. Она рухнула на кровать и отключилась.
– Да, не смешно, – проговорил Руперт.
– Я знаю, что не смешно, – буркнул Билли.
– Что ты, черт тебя побери, делаешь? – воскликнул Руперт, увидев как Билли начал расстегивать серую шелковую блузку.
– Жаль, если она обрыгает свою блузку от Пьюччи.
– Прекрасное тело. Напоминает мне Савиллу Майнор. Полагаю, мы не будем пользоваться преимуществом?
– Нет, не будем, – проговорил Билли, накрывая ее одеялом.
Сквозь ночные кошмары боли и пыток… должно быть ей кололи мозг раскаленными до красна иголками… Фен услышала звонки. Это, наверно, скорая, чтобы забрать ее в больницу умирать.
Но это был всего лишь телефон. Она потянулась за ним, уронила аппарат, и только потом ей удалось взять трубку.
– Доброе утро, Фен, извини, что разбудил, – проговорил бодрый голос. – Хорошо выспалась?
– Да, – буркнула она.
– В общем поздравляю с первым участием в Кубке. Дриффилд отпал. Ты сегодня прыгаешь.
– Я… что? – заикаясь переспросила Фен.
– Потеряла дар речи, да? – Мелиз рассмеялся. – Увидимся внизу в конюшнях через час. Там мы сможем поганять Макулая на тренировочных препятствиях.
Фен положила трубку и застонала. Встав, она бегом кинулась в туалет, где ее вырвало.
– Почему никто не прикрутит этот чертов звонок? – продолжала брюзжать она. – Это не по-христиански поднимать такой трезвон.
Бриджи, которые она вчера носила в прачечную самообслуживания, все еще висели на балконе. Открывая шпингалеты, она поморщилась от боли. Солнечный свет ударил, как боксерская перчатка. Шатаясь, она пошла назад в кровать, взяла телефон и набрала номер Билли.
– Билли… это Фен, мне так кажется. Вызови скорую.
Он рассмеялся. – Что, так плохо?
– Никогда не испытывала подобной боли.
– Буду у тебя через пару минут.
Зайдя к ней в комнату, он увидел, что она вся белая и ее трясет. – Здесь лежит та, чье имя занесено в книгу бытия, – простонала она. – Отведи меня в ближайшую аптеку и скажи как по-итальянски зельтерская вода. Я должна прыгать, Билли. Но, наверно, спрыгну с этого балкона.
– Выпей вот это. Отвратительно на вкус, но должно помочь. – Он протянул ей какую-то жидкость в кружке.
– Ух, ну и мерзость. Меня сейчас стошнит.
– Нет, нельзя. Задери голову и глубоко подыши.
– Как ты думаешь, есть какой-нибудь шанс, что забастуют работники стадиона?
Билли посмотрел на синяки на ее бедрах, думая про себя, не являются ли они результатом амурных щипков министра культуры. Фен, казалось прочитала его мысли, и залилась краской.
– Это я упала с Макулая.
Не помогла ей и волна тепла, вдруг накатившая на Рим. Когда три часа спустя она нетвердой походкой шла по трассе рядом с Билли, температура уже перешагнула тридцать градусов Солнце, казалось, било персонально по ее голове. Тени не было. Цветные жерди плясали у нее перед глазами.
– Куда это ты ушла вчера вечером? – задираясь, спросила Гризелла, когда они вместе осматривали стенку.
– Не помню названия, но я ела моллюсков, – слабым голосом ответила Фен.
Гризелла только недоверчиво хмыкнула.
– Эта трасса сделана специально так, чтобы наездник думал над каждым дюймом пути, – проговорил Мелиз. В этот момент они разглядывали огромное препятствие с водой, в котором плавали водяные лилии и которое в среде наездников известно под названием биде. – А вот здесь, похоже, надо прыгать очень аккуратно. Турникет стоит всего за четыре с половиной шага до комбинации. Фен, Макулай, наверно, пройдет за четыре. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Просто жарко. – Фен прислонилась к крылу препятствия.
– Бедное дитя, – подумал Мелиз, – нервничает точно так же, как Джейк.
Для участия в Кубке Наций выехало восемь команд. После вчерашнего триумфа Фен получила горячие приветствия зрителей, когда выезжала на парад посредине между Рупертом и Билли.
Исполнение национальных гимнов каждой из команд продолжалось вечность.
– Это тебя, а не нашу славную королеву, надо спасать сегодня, – краем рта произнес Руперт.
