пьяна и потому что мне все осточертело. Умберто, министр культуры, действительно очень милый человек, но у него два месяца назад умер любовник, и он очень по нему тоскует. Все, чего он хотел – это поговорить о нем. Он и говорил. А я слушала. Когда слушаешь, то как правило много пьешь. Он и пальцем до меня не дотронулся, если не считать того, что поцеловал мне руку. Но когда я вернулась обратно, Руперт принял такой ужасный менторский вид. Он решил, что я вела себя, как шлюха – и это после всего, что он сделал. И я ревновала тебя к этой отвратительной рыжей, с которой ты болтал. В общем, у меня просто кончилось терпение. Но я клянусь, что не спала с ним.
Целую минуту Билли не мог слова вымолвить от облегчения.
– Так что я не хочу, чтобы Мелис ответил взаимностью Умберто, и вообще.
– Вряд ли он это сделает после того, как Умберто дал ему билет на концерт Плачидо Доминго, – сказал Билли.
– Не шути так, – всхлипнула Фен. – Это не смешно.
– Значит, ты все еще нетронута.
Фен скорбно кивнула.
– Да, особенно хвастать мне нечем. При том, что все вокруг так и норовят трахнуть.
– Не считая Умберто.
– Ох, заткнись, – шмыгнула носом Фен.
Внезапно до нее дошло, что на нем до сих пор надеты брюки и сапоги, забрызганные ее кровью. Он снял белую жокейскую куртку и сменил красный пиджак на темно-синий джерси с дырой на локте, но забыл сменить брюки.
– Ты отправился сюда прямиком с состязаний! Не стоило так волноваться. Извини, я испортила твои брюки.
– Фенелла, – мягко сказал Билли. – Если ты закроешь рот хоть на минутку, я смогу тебе кое-что показать.
Он сунул руку в карман и вытащил красную розочку и маленькую серебрянную статуэтку волчицы с младенцами Ромулом и Ремом.
– Ч-что это?
– Мы победили.
– Но как? Гризл была двенадцатой, а меня исключили.
Билли ухмыльнулся.
– Немцы ни хрена не добились, а я пришел первым.
Фен открыла рот, потом закрыла, и обвила Билли руками за шею.
– Но это же чудсно! И мистер Блок смотрел. О, как я счастлива!
– Мелис сияет, как Чеширский кот, который сожрал канарейку.
Фен взяла розочку.
– Он все еще зол на меня?
– Наоборот. Теперь он думает, что ты очень храбро поступила, что вообще участвовала. Руперт сказал ему, что ты вчера вечером съела несвежую устрицу, и вызвалась участвовать только потому, что больше никого не было.
– Руперт так сказал? – недоверчиво переспросила Фен. – Это потрясающе благородный поступок с его стороны.
Билли расмеялся.
– Руперт любит побеждать. Так что теперь Мелис считает тебя очень отважной.
– Я не такая, – пробормотала Фен. – Я просто идиотка. – Она снова посмотрела на розочку. Та была такого же точно цвета, как пролитая кровь. – Я не участвовала в победе. Я не заслуиваю этого.
– Ты заслужила ту, которую в начае недели получил Людвиг. Считай, что эта вместо той.
Но Фен снова расплакалась.
– Ангел, не плачь. Пожалуйста.
Билли снова привлек ее в объятия, позволив ее слезам промочить ему рубашку. Билли был таким теплым, таким надежным и успокаивающим. Фен не могла отпустить его.
Вошла нянечкасо словами, что время визита истекло, и Фен нужно отдохнуть.
Билли поднял голову.
– Duo momento, grazie.
Он повернуля обратно к Фен.
– Я приду завтра утром и заберу тебя.
– Ты не мог бы принести мне какую-нибудь одежду? Лучше всего паранджу.
– А завтра вечером мы пойдем с тобой поужинать, и я буду обращаться с тобой, как со взрослой.
Фен, которая вышла наутро из больницы, была очень бледной и покорной Фен. Били принес ей одежду, но то, что ему второпях показалось платьем, оказалось хлопчатобумажной ночной рубашкой с розовой
