изменять, но это оттого, что где-то в глубине он не очень в себе уверен, и ему необходимо время от времени ухаживать за женщинами для самоутверждения. Но я надеюсь, что пока я смогу делать для него все, чтобы он был счастлив, он будет всегда возвращаться ко мне.
Ужаснувшись, я взглянула в ее круглое серьезное лицо.
— И, думая так, ты можешь выходить за него замуж, Гас?
— Да, могу. Я люблю его до боли. И знаю, что не переживу его измен. Но я хотя бы попробую и постараюсь, чтобы моя любовь придала ему уверенности.
Я посмотрела на нее с благоговением. Это был тип женщины, о котором Гарэт говорил прошлой ночью. Верная, любящая, жертвенная, готовая дать больше, чем получить.
На палубу вышел Джереми. Его волосы казались почти белыми на солнце. Я инстинктивно отвернулась.
— Пора бы Гарэту прийти, — сказал он.
— А куда он делся?
— Пошел позвонить каким-то друзьям, которые живут в нескольких милях отсюда, вверх по реке, — ответил Джереми. — Он думает, что мы сможем зайти к ним выпить. Он, наверное, уже несется сейчас со скоростью две мили в секунду.
— А вот и он, — сказала Гасси.
По дорожке, насвистывая, шел Гарэт. Увидев нас, он усмехнулся, прищурив на солнце свои озорные цыганские глаза. Он взбежал на берег и, проигнорировав трап, прыгнул на борт. Бросил взгляд на вывешенное Гасси белье.
— Это что, сигнал? — спросил он. — Англия призывает своих мужчин обслужить Октавию.
— Ты дозвонился? — перебил его Джереми.
Гарэт кивнул.
— Мы очень удачно попали. У них сегодня гости, и они нас всех приглашают. Участок за их домом спускается прямо к реке. Они просят нас причалить часам к пяти. Вы, девушки, смогли бы принять ванну и не спеша принарядиться.
— Как здорово! — сказала Гасси. — Но мне нечего надеть. Надо, наверное, что-нибудь очень модное?
— Не думаю. А в случае чего они что-нибудь тебе одолжат.
Я отвернулась. У меня взмокли ладони. Сама мысль о вечеринке приводила меня в ужас Спиртное, гвалт и незнакомые люди. Это все будут друзья Гарэта, вероятно, такие же крутые, самодовольные и бахвалящиеся, как и сам Гарэт. Он уже, наверное, успел их предупредить обо мне — совсем падшая, с ледяным сердцем женщина!
— Пора в путь, — сказал Джереми. — Я запушу двигатель.
— А я займусь посудой, — сказала я, прошмыгнув на кухню.
Вчерашнюю посуду никто не помыл. Поскольку воды у нас было в обрез, мне пришлось мыть всю эту гору в одной и той же серой жирной жиже.
— Привет! — раздался голос.
В дверях стоял Гарэт. Я застыла, уставившись на пятна желтого жира, плавающие на поверхности воды.
— Привет, — ответила я с деланной непринужденностью. Мне хотелось продемонстрировать ему, что вчерашнее разоблачение меня нисколько не тронуло. Он подошел и положил руку мне на плечо. Я отскочила в сторону, словно он обжег меня.
— Спокойно, — сказал он. — Я только хотел извиниться за прошлую ночь. Не за то, что я сказал, это необходимо было сказать тебе, но мне следовало сделать это более тактично.
— Если ты полагаешь, что меня хоть в какой-то степени задели твои слова, то ты ошибаешься, — сказала я, пытаясь сдержаться. — Черт! Жидкое мыло кончилось!
Мягким движением он снял с меня черные очки.
— Не смей! — закричала я.
Мне совершенно было не к чему, чтобы он увидел мои покрасневшие и опухшие от слез глаза.
— Всему свое время, — сказал он.
Он оттеснил меня в угол. Господи, какой он был здоровый! В этой кухне его габариты подавляли. Попятившись к мойке, я взглянула на свои руки, дрожащие от унижения.
— Почему ты не перестанешь задирать меня, — прошептала я.
Я и раньше прибегала к этому приему: имитировала глубокое волнение, от которого вздымалась моя грудь, но сейчас почувствовала, что не могу остановиться.
Гарэт взял меня за подбородок и приподнял его.
В какой-то момент безумной паники я подумала, не укусить ли его, сделать все, что угодно, только оттолкнуть его от себя, разрушить эту удушающую близость. Тут он отпустил меня и протянул мне мои черные очки.
— Оказывается, ты можешь выглядеть и некрасивой, — удивленно сказал он. — Не знаю почему, но это меня обнадеживает.
— Гарэт! — позвал Джереми. — Ты можешь прийти и открыть ворота шлюза?
— Иду! — крикнул Гарэт.
Поднимаясь по ступенькам, он обернулся.
— Не забудь, теперь твоя очередь надеть поварской колпак и приготовить нам обед.
Только этого мне не хватало! Я открыла холодильник. На меня уставился зловещий глаз здоровенного цыпленка. Как готовят эту отвратительную штуку?
Гасси просунула голову в дверь.
— Гарэт сказан, что ты собираешься приготовить обед. Отлично! Если хочешь, я подготовлю цыпленка, а ты сделаешь то блюдо, которым ты нас угощала. В холодильнике полно сливок и лимонного сока.
Она только что успела позавтракать, а у нее уже снова текли слюнки.
— Спасибо, — вяло сказала я.
Ну почему я была настолько глупа, что выдала деликатес из «Луиджи» за свою стряпню? Каждый раз, как я вспоминаю этот обед, меня бросает то в жар, то в холод. Я так завозилась, что мы не сели за стол раньше трех часов. К этому времени все просто умирали от голода. Я никогда не забуду их голодные лица, на которых стало появляться уныние, когда они сели за стол и обнаружили, что цыпленок пережарен, соус безнадежно испорчен, а переваренный шпинат превратился в несколько стебельков. Но самое худшее произошло с картофелем. Я и понятия не имела, что его надо жарить дольше двадцати минут. Он был твердый, как пули.
— Как жаль, что у нас на борту нет мелкокалиберного оружия, — сказал Гарэт, — мы могли бы целый день отстреливать голубей.
— Очень вкусно, — сказала Гасси, героически жуя абсолютно высохший кусок цыпленка.
Джереми не сказал ничего. Гарэт смеялся до упаду. Он даже и не пытался есть, просто закурил сигару, обкуривая всех, и сказан, что понял, наконец, почему Гасси постоянно говорит о том, как важно хорошо позавтракать.
Я удрала на палубу и сидела, уставившись на плывущие по воде розовые лепестки цвета хаки. Страх и ужас утра быстро перерастали в ненависть к Гарэту. Я решила раз и навсегда расквитаться с ним.
Подошел Джереми и сел рядом со мной.
— Что случилось? — нежно спросил он.
— Ничего, — ответила я. — У меня иногда бывает страшная мигрень, от которой я почти ничего не соображаю. Я очень сожалею, что испортила обед.
— Дьявол с ним! Это неважно. Нам не надо было взваливать на тебя всю готовку. Почему ты не сказана, что плохо себя чувствуешь?
Я улыбнулась ему.
— Это скоро пройдет. Нам обязательно идти на эту вечеринку сегодня?
— Конечно нет, если ты не хочешь. Я хотел пойти только ради того, чтобы войти в комнату вместе с тобой, чтобы все подумали, что ты моя.
— Ты победил, — сказала я.
