остановилась, глядя в сад.
Дорожки вокруг дома были украшены огнями, огни мерцали и трепетали на ночном ветерке, вдали просматривалось сверкающее серебро озера и темная невозмутимость густых деревьев. Но Кэролайн почти не замечала манящего очарования сада. Не слышала она и того, что скрипки вдали заиграли мечтательно влекущий вальс. Она была настолько погружена в свои проблемы, что вздрогнула, услышав за спиной голос, который произнес:
— Добрый вечер, леди Кэролайн.
Она резко обернулась. Мистер Джервис Уорлингем стоял в двери, которая вела в гостиную. Его губы улыбались, но в глазах его было что-то, от чего у Кэролайн пробежала по телу дрожь. Собравшись, она смело встретила его взгляд:
— Извините, сэр?
В ответ он закрыл за собой дверь и прошел глубже в комнату.
— Я сказал, — повторил он, — добрый вечер, леди Кэролайн.
— Я слышала вас, сэр, но решила, что ошиблась. Меня и правда зовут Кэролайн, но я мисс Фрай, компаньонка леди Брекон.
Мистер Уорлингем неприятно засмеялся.
— Забавная шутка! Я с трудом поверил в нее, едва увидел вашу светлость. Так вы и правда играете роль компаньонки вдовствующей леди? Черт побери, вот смеху-то будет во всех клубах Лондона!
— Право, сэр, с вашим чувством юмора что-то случилось: я не вижу в моем положении ничего смешного.
Мистер Уорлингем облокотился на каминную полку, посмотрел на Кэролайн, а потом снова расхохотался.
— Вы — отчаянный игрок, — сказал он, — но, мне кажется, ваша светлость знает, что туз у меня.
— Вот как, — холодно заметила Кэролайн.
— На самом деле, — продолжил мистер Уорлингем, — нам с вами будет легко прийти к соглашению.
У вас одна карта, которая может быть вам полезна, дорогая леди Кэролайн, но, по-моему, остальная колода у меня.
— Боюсь, сэр, — холодно сказала Кэролайн, — вы говорите загадками, которых я не понимаю, да и, по правде сказать, не особенно хочу понять. С вашего разрешения, сэр, я уйду.
— Напротив, леди Кэролайн, будет разумно остаться и выслушать меня, — возразил мистер Уорлингем, и что-то в его голосе заставило Кэролайн, которая уже повернулась, чтобы уйти, остановиться.
— Разумно? — переспросила она, поднимая брови.
— Очень разумно, с вашей точки зрения. Я могу говорить откровенно?
— Как пожелаете, — ответила Кэролайн. — Уверяю вас, мне это не слишком интересно: как я уже сказала, вы говорите загадками.
— Тогда покончим с ними, — сказал мистер Уорлингем. — Я не дурак, леди Кэролайн, и прекрасно знаю, почему вы здесь. Вы влюбились в моего достойнейшего кузена. Почему вам понадобилось войти в этот дом под такой маской, я представить себе не могу, но, несомненно, у вас были на то причины. Как бы то ни было, они меня не интересуют. Интересует же меня вот что: сколько вы заплатите мне, чтобы новости о вашем безрассудстве не дошли до ушей моего кузена?
— И о каком же безрассудстве вы говорите? — осведомилась Кэролайн.
— Вы хотите, чтобы я все сказал прямо? — спросил мистер Уорлингем. — Ну что ж, хорошо. Я скажу — о вульгарной прямотой, так что вам не удастся сделать вид, что вы меня не поняли. Я хочу, леди Кэролайн, чтобы вы заплатили мне две тысячи гиней за обещание не говорить кузену и, если вам угодно, никому другому, о том, что это вас искал Монтегю Риверсби в лесу у Севеноукса в ту ночь, когда был убит Розенберг.
— Две тысячи гиней! — воскликнула Кэролайн. — И где, по-вашему, мистер Уорлингем, возьмет такую сумму мисс Фрай?
Мистер Уорлингем выпрямился во весь рост.
— Хватит этой комедии, — сказал он. — Вам нечего со мной притворяться. Я видел вас в ту ночь, хотя вы старались от меня отвернуться. Да потом весь Лондон говорит, что леди Кэролайн уехала в фаэтоне с вульгарным сэром Монтегю, — Если и говорит, — резко парировала Кэролайн, — то потому, что это вы распустили об этом слухи.
— Может, да, а может, и нет, — ответил мистер Уорлингем. — Насколько я знаю, Риверсби старается их опровергнуть, но кто ему верит? Людям нравится судачить о безрассудных поступках знаменитых молодых женщин, особенно тех, кто имел, по мнению представительниц их пола, чрезмерный успех. Но это меня не касается. Что мне нужно, леди Кэролайн, так это две тысячи гиней за молчание.
— А если я откажусь?
— Не посмеете.
— Я смею все, что мне угодно, — холодно сказала Кэролайн. — Я не боюсь, мистер Уорлингем. А что, если я скажу тем, кого заинтересует эта информация, что вы были в «Собаке и утке» в ночь убийства? Как вы считаете, что подумают тогда о вас? Ведь вам многое достанется, если вашего кузена, к несчастью, осудят за убийство.
— Вы неглупы, — ответил мистер Уорлингем. — Но вы забыли, милая леди Кэролайн, что, выдав меня, выдадите и себя. Кроме того, скорее всего, юная леди, путешествующая при таких обстоятельствах без всякого сопровождения в обществе признанного повесы, не может быть очень наблюдательна. Она впервые видит какого-то человека, а после того, как узнает о преступлении, решает, что это был некий мистер Уорлингем; но я, конечно, был в ту ночь за много миль от того места.
Я обедал на Керзон-стрит. Несколько моих друзей могут подтвердить это. Нет, леди Кэролайн, мне кажется, у вас на руках очень слабая карта… ау меня все козыри.
Кэролайн почувствовала, что дыхание ее участилось.
Было что-то столь вкрадчивое и скользкое в том, как говорил мистер Уорлингем и какими аргументами он пользовался, что ей трудно было сохранить равнодушный вид. Она чувствовала, как в ней закипает гнев, но знала, что если выйдет из себя, то сыграет ему на руку.
В то же время Кэролайн понимала, что он поймал ее в западню, — западню, из которой трудно будет выбраться. Но даже если она и испугана его словами, она ни в коем случае не должна этого показать.
— Это очень убедительно, сэр, — сказала она, — но в то же время мне кажется, что вы переоцениваете значение информации, которую вы против меня имеете.
Я буду правдива и признаю, что нахожусь здесь под вымышленным именем, но я все равно намеревалась сказать вашему кузену и леди Брекон сегодня вечером, кто я и почему приехала сюда.
— Возможно, и так, — ухмыльнулся мистер Уорлингем, — но собираетесь ли вы и вправду признаться человеку, которого любите, что отправились в отдаленную гостиницу с Монтегю Риверсби?
— Это мое дело, — отрезала Кэролайн, — и смею напомнить вам, сэр, что вас это не касается!
— Напротив, как раз касается — на сумму в две тысячи гиней. Заплатите мне, леди Кэролайн, я знаю, что вы вполне можете это сделать, и я замолчу навсегда.
— Или на такое время, которое вас устроит, — быстро сказала Кэролайн. — Нет, сэр, я не намерена поддаваться на ваш шантаж.
— Что ж, в таком случае, — злобно сказал мистер Уорлингем, — я пойду к кузену и разоблачу вас. Вы находитесь здесь под лживым предлогом, вы самозванка.
Я скажу ему, кто вы, и еще — что в тот вечер, когда вы поехали с сэром Монтегю Риверсби из Лондона в «Собаку и утку», он был весьма уверен в вашей привязанности.
Кэролайн протянула руку и оперлась на спинку стула, лихорадочно думая, что предпринять. Ей нужно было время на размышление, время, чтобы самой рассказать лорду Брекону историю ее побега той ночью. Она слишком хорошо помнила презрение в его голосе и гнев, с которым он говорил о Монтегю Риверсби. Что он скажет, когда узнает, что она тоже была им обманута — конечно, не так, как бедная глупенькая Мелисса, — но тем не менее тоже попалась на его уловку?
— Решайте, леди Кэролайн, — угрожающе проговорил мистер Уорлингем. — Что вы выбираете? Две тысячи гиней — или мне рассказать все Вэйну?
— И что же вы расскажете Вэйну? — раздался неожиданно чей-то голос, и Кэролайн, вскрикнув от
