доставит особое удовольствие похитить тебя непосредственно из драконова логова.
Хэрриет засмеялась, но тут же снова стала серьезной.
— О боже, я так боюсь папеньки!
— Мистер Стрэттон тебя защитит. Непременно расскажи ему о своих опасениях. И позволь мне дать тебе один совет. Если, когда вы поженитесь, твой отец смягчится и изъявит готовность дать вам свое благословение, не спеши рассеивать миф о драконе. Это твое величайшее достояние, хотя тебе этого и не понять.
Хэрриет озадаченно нахмурила брови.
— Я и впрямь не понимаю тебя, Кэролайн. Папенька никогда не примирится с моим замужеством. Он позволил бы мне выйти только за богатого или благородного человека, а где бы я такого нашла? Такие джентльмены не для меня.
— Ты слишком скромна, дорогая Хэрриет, но помни мои слова. У меня на то есть свои причины.
— Конечно, запомню, раз ты так хочешь.
— А теперь выберем тебе ночную рубашку, она должна быть элегантно-прозрачной, и еще тебе нужна смена белья.
Когда все необходимое для побега Хэрриет было наконец собрано, наступило время второго завтрака.
Кэролайн сказала, что уже не успеет принять ванну и одеться и будет завтракать у себя в комнате.
— Передай его светлости мои извинения, — сказала она Марии, — и скажи, что я надеюсь иметь удовольствие поговорить с ним позже.
Мария отправилась передать поручение и тут же вернулась с унылым видом.
— Его светлость утром уехал верхом и еще не возвращался. Миледи, опять что-то между вами не так?
Кэролайн не ответила. Она была разочарована и обеспокоена. Почему Вэйн находит нужным притворяться равнодушным? Почему он не позволяет ей объяснить ему все про сэра Монтегю?
Вздохнув, она решила, что рано или поздно она заставит его выслушать себя. Но, кажется, он был твердо намерен ее избегать.
Кэролайн пила чай у леди Брекон, нетерпеливо ожидая обычного в это время появления у нее лорда Брекона, но он так и не пришел.
После чая она бродила по дому, заглядывая то в одну комнату, то в другую, и, не будь она так расстроена и озабочена отсутствием Вэйна, ее бы очень позабавило изменение в поведении прислуги. Кто бы ни попался ей на глаза, лакей, горничная, паж или камердинер, все они теперь крайне раболепствовали перед ней. После их небрежного, почти презрительного обращения, пока она находилась в равном с ними положении, было смешно видеть, как они усердствовали в попытках завоевать ее расположение. Когда она поднялась к себе переодеться к обеду, ей пришла в голову одна мысль.
Помимо ее сложных личных отношений с Вэйном и ужасной тайны, которую она теперь разделяла с ним, Кэролайн не оставляло ощущение опасности для него со стороны его кузена Джервиса. Она была уверена, что после ее свадьбы опасность только возросла: невозможно было забыть выражение лица мистера Уорлингема, когда он наблюдал за ними в бальном зале в ночь их бракосочетания.
Кэролайн знала, что рано или поздно он вновь попытается избавиться от Вэйна, и ей казалось, что чем раньше такая попытка состоится и разоблачит его подлинную сущность, тем лучше. Хуже было то, что, поглощенная другими мыслями, она могла на какое-то время забыть об опасности. Джервис Уорлингем мог преуспеть в своих гнусных намерениях, только застав ее и Вэйна врасплох.
Кэролайн была твердо уверена, что опасность грозила ее мужу именно со стороны мистера Уорлингема.
Вэйн мог ничего и не замечать, но для нее сам воздух замка был напоен угрозой.
Совершенно очевидно также, что миссис Миллер пользовалась особым доверием Джервиса Уорлингема.
Они действовали заодно, и, поскольку из них двоих миссис Миллер была более вспыльчивой и неосмотрительной, стоило, быть может, разозлить ее еще больше и, вынудив ее потерять терпение, подтолкнуть к какому-нибудь необдуманному поступку.
План этот не был еще до конца ясен самой Кэролайн. Но она твердо решила действовать в этом направлении. Она позвала Марию и послала ее за домоправительницей. Мисс Тимминс немедленно явилась, шурша ломким шелком черного платья и сложив руки поверх черного фартука — символа ее положения в замке.
— Добрый вечер, миссис Тимминс, — сказала Кэролайн любезно, дружелюбным тоном, каким говорила с домашней прислугой ее мать.
Миссис Тимминс сделала реверанс.
— Добрый вечер, миледи.
Она стояла в ожидании приказаний, смуглая женщина неопределенного возраста с испуганными близорукими глазами, по нервной привычке постоянно облизывая губы.
— Давно вы в замке, миссис Тимминс? — спросила Кэролайн.
— В Михайлов день будет пятнадцать лет, и я надеюсь, ваша светлость позволит мне остаться. Если в первые дни вашей светлости было здесь что не по нраву, я надеюсь, вы мне это в вину не поставите. Откуда мне было знать, кто вы? Если горничные были невнимательны, я только могу просить прощения у вашей светлости.
— Я никого не виню, миссис Тимминс, — сказала Кэролайн успокаивающе. — Я послала за вами по другому делу. Я хочу, чтобы часовню вычистили и привели в порядок. Это будет нелегко, потому что она сильно запущена, но пусть девушки займутся ею завтра же. Вы поняли?
— Да, миледи, все будет исполнено по вашему желанию, только придется попросить и мужскую прислугу помочь с очисткой потолка.
— Я оставляю все это на ваше усмотрение, миссис Тимминс, и, пожалуйста, скажите повару, чтобы он принес мне обеденное меню. Возможно, я внесу в него кое-какие изменения.
— Очень хорошо, миледи.
Миссис Тимминс почтительно присела и направилась к выходу, но уже у самой двери снова остановилась:
— Простите, миледи, но миссис Миллер уже одобрила меню и приказала женской прислуге завтра…
Кэролайн встала.
— Позвольте мне внести ясность, миссис Тимминс.
Меня не интересует, что имела в виду миссис Миллер.
Мои приказания должны выполняться беспрекословно.
Миссис Тимминс совершенно потерялась и в замешательстве делала один реверанс за другим.
— Да, миледи. Разумеется, миледи. Я прослежу, чтобы все распоряжения вашей светлости были выполнены.
Кэролайн подождала немного, и, когда ей подали меню, она вычеркнула баранье филе и заказала телятину с грибами и острым соусом, а потом добавила к числу вторых блюд жареную печень и отварных раков.
У повара никаких возражений не оказалось, но Кэролайн не удивилась, услышав через несколько минут стук в дверь. Когда она пригласила стучавшего войти, в дверях появилась миссис Миллер.
Она прекрасно выглядела, и Кэролайн подумала, что она и вправду влюблена в мистера Уорлингема. Ее фигура казалась еще более обольстительной в вечернем платье из алого шелка, а ее веки словно отяжелели от любовной истомы.
Кэролайн изобразила удивление.
— Добрый вечер, миссис Миллер. Вы желали меня видеть?
— Если вы будете столь любезны уделить мне несколько минут… Я не хочу доставлять вашей светлости никакого беспокойства, но мне только что сообщили, что вы дали повару и миссис Тимминс некоторые распоряжения. Безусловно, любое ваше приказание будет немедленно выполняться, но поймите, дорогая леди Брекон, все было бы гораздо проще, если бы эти приказания передавались через меня.
Кэролайн подняла брови.
