Девушка вышла.
– Вы можете зайти, – улыбнулась она молодым людям.
– Как он там? – спросил Николай.
– Ждет, – кратко ответила секретарша и застучала на машинке.
– Если меня занесет – кашляни, – попросил Николай.
– А если меня – чихни.
– Ладно, с богом! Девушка, сделайте так, чтобы никто не влезал, пока мы там, а? – сказал Николай.
– Хорошо. Идите, идите, а то он еще передумает. – Девушка распахнула перед ними дверь.
Они вошли и хором сказали:
– Здрасте!
Борисенко усадил их и бросился в атаку. Он всегда начинал первый, чтобы расставить точки над i. Он вообще был против обороны и предпочитал наступление.
– Ну, так, – сказал он и продолжал с легким украинским акцентом: – Работа сырая, я не допущу риска. И что вы меня подгоняете! Жизнь человека – это есть человеческая жизнь. Я не хочу гробить испытателей! Это же ж семьдесят километров! Почти вакуум. Хоть малюсенькая пробоина, хоть в волос, – и это конец. Да что я вам объясняю, как маленьким! Сами всё понимаете, и всё равно: «Давай! Давай!» – Он остановился, ожидая возражений.
Николай было открыл рот, но послышалось легкое покашливание.
Тогда Борисенко, ободренный молчанием, разошелся:
– Каждый, так его и так, – Королев! А наука не терпит выскочек. Наука – это наука, а эксперимент – это эксперимент, и этого эксперимента – не будет!
Ответом ему снова было молчание. И он окончательно распоясался:
– Вам что – не терпится премию отхватить! Больно спешите, молодые люди! Меня вот и похвалили-то первый раз в сорок, а вам уже сейчас Нобелевскую давай! В науке нет места стяжателям. В науке можно работать с чистыми руками. – Он поднял перст, помахал им и сел. – Вот так.
– Николай Ильич! – Николай сделал паузу, но кашля не было.
– Давай-давай, – тихо сказал Алексей.
– Николай Ильич, вот я и этот товарищ – он от наших заказчиков и тоже занимается скафандром, – мы уверены в успехе. Скафандр готов к испытаниям в барокамере.
– Как это можно доказать? – спросил Борисенко.
– Как? Только экспериментом, потому что предварительные испытания прошли блестяще.
– Эксперимента не будет! Будьте уверены.
– Будет, черт побери, будьте уверены, будет! – Николай закусил удила. – Вы полгода мурыжите работу. И знаете, почему? Потому что сами не имеете к ней отношения. Вам хочется приобщиться. Да за ради бога! Я вашу фамилию первой поставлю, а хотите – единственной, – мне плевать. Но я вас, честно говоря, не пойму: ведь это же сделано у вас в лаборатории. Ведь у вас, не лично вами, но у вас, и неясно, почему вы – как собака на сене! – Николай уже не слушал ни кашля, ни междометий начальства.
– Я не собака! – крикнул начальник. – Выбирай выражения!
– Во-первых, прошу на вы, а во-вторых, я сказал только «как собака на сене». Есть такая по‹говорка›.
– А есть такая поговорка: от ворот поворот, – сострил вспотевший Борисенко, – и на этом все. Вот! – Получилось даже в рифму.
Николай взял себя в руки и, сдерживая ярость, сказал:
– В нем же подвижность семьдесят два процента. Вы знаете, как его ждут! Подумайте: семьдесят два процента, три четверти подвижности. Это же чудо! Неужели так ничего и не ёкнуло, а?
– У меня никогда не ёкнет на авантюры. А вы – авантюрист. А авантюрист – это авантюрист, и я его не допущу до эксперимента. Я вообще могу вас отстранить. – Борисенко, казалось, даже сам удивился, как прост выход: взять и отстранить.
Николай побелел и процедил сквозь зубы:
– Ну это вы хватили! А потом, отстранить можно не только меня!..
– Мне надоело, – вскипел Борисенко, – надоело разговаривать в таком тоне! Я все сказал. Я не дам испытателей.
– Не надо испытателей, Николай Ильич, – сказал улыбаясь Алексей, который охрип от кашля, оказавшегося бесполезным. – Если вопрос в них – не надо, – повторил он и улыбнулся. – Нам как воздух нужна эта модель. Я руковожу схожими работами у нас в институте и неоднократно сам испытывал модели. Рискну и на этот раз, – просто сказал он, – тем более что уверен: никакого риска нет.
Оба Николая уставились на него и только моргали.
– К-к-кто вам разрешит? – выговорил наконец Борисенко.
– Как кто? Я сам себе и разрешу! Это в моей компетенции. Я просто беру это на себя – так сказать, беру себя на себя. А вы, если хотите знать мое мнение… – Николай фальшиво чихнул – и Алексей остановился на полуфразе.
– Да-да, продолжайте, – насторожился Борисенко.
– А вы, – докончил Алексей, – не несете никакой ответственности. Даже, напротив, скажут: «Действовал решительно» или там: «Работа ускорила полет и дала возможность производить работы в открытом космосе без прежней лишней траты энергии космонавтов». Ну и т‹ак› д‹алее›.
Он так подкупающе улыбнулся, что Борисенко поверил и сказал:
– Ну ладно тогда! Бог с вами! Но учтите, что риск есть риск! Вот так! Я дам добро, но…
Он махнул рукой и тут же подписал какую-то бумагу.
– Вот так, – повторил он и протянул ее Николаю: – На послезавтра. Все. – И он подставил свою вспотевшую лысину прямо под вентилятор.
– Доложите потом, – обратился он к Николаю.
– А вы разве не хотите присутствовать? Мы вас приглашаем, – съехидничал Николай. – Как же мы без вас?
Борисенко подумал и согласился:
– Ладно, буду! – И он нажал на кнопку звонка. Вошла секретарша, окинула взглядом всех троих и ухмыльнулась.
– Есть ко мне еще кто-нибудь? – спросил начальник.
– Да. Из месткома.
– Давай.
Он снова уселся в кресло и бросил:
– До послезавтра!
Николай и Алексей вышли.
– Коля! Я из-за тебя безнадежно осип. – Алексей массировал связки.
Они выходили из подъезда института, разгоряченные и счастливые удачей.
– Леха, пойдем – по коньяку! И для связок полезно. И за знакомство. И за успех. Пойдем! – Николай потащил его к стоянке.
Они ехали в такси, и все им кругом нравилось, и все их вокруг смешило. Вот какая-то машина проехала слишком близко к милиционеру, и тот отпрыгнул, но тут же засвистел и побежал штрафовать. Новые приятели покатились от хохота. Вот на переходе все пешеходы прошли, а какой-то пьяненький шел по клеточкам перехода, грозил машинам и говорил: «Я сейчас, я мигом!» – и они снова весело смеялись. Потом начали смеяться просто так. Друг от друга. Им было легко, и они явно друг другу нравились… Машина остановилась у «Якоря». Они вышли, и Алексей сказал:
– Здесь – одна рыба, но это нас мало волнует, правда? – И подмигнул.
Они снова захохотали и вошли внутрь. Потом за столом, на котором уже красовался коньяк и какая-то заливная рыба, смешинки у них изо рта выпали, и они первый раз выпили за знакомство.
– Пусть это одновременно будет на брудершафт, – сказал Алексей, закусывая.
– Пусть, – согласился Николай и налил снова. – Потом, за знакомство – это общий тост, а я хочу конкретно за тебя! Потому что сегодня без тебя я бы вылетел, может быть, даже с работы. Ты, Леха,
