уровню причастности (последующие три уровня определяются как 'надэгрегорные'), то есть к неформальным сообществам, возникающим вокруг какой-либо системы идей. Члены таких сообществ, незнакомые с оккультными теориями, обычно говорят о себе, что 'черпают свою силу в своих убеждениях'.
13. ЭГРЕГОРЫ — ФИКЦИЯ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?
Итак, пищу для развития эгрегорной теории составляют различные психологические эффекты, обусловленные чувством личной причастности к каким-то надличным явлениям и процессам. Но насколько эта теория в ее современной биопольной форме соответствует реальному положению вещей?
О 'реальном положении вещей' в данной области говорить очень трудно. Проблема возникает уже на уровне описания переживаемых явлений. Дело в том, что в интроспективной психологии, равно как и в квантовой физике, невозможно избавиться от влияния средств наблюдения на объект наблюдения. Поэтому проблема описания здесь весьма напоминает проблему измерения квантово-механических объектов: чем точнее измерение, тем сильнее измерительное устройство «деформирует» измеряемый объект — и подобным же образом, чем подробнее описание, чем детальнее структурирование непрерывной ткани психического опыта, тем больше возникает в этом описании элементов, собственно к психическому опыту не относящихся.
Описание (вербализация, обобществление) непосредственного психического опыта происходит в формах, ему не свойственных, и в ходе такого описания невозможно обойтись без конструирования определенных логических схем. Эти схемы и составляют 'теоретическую базу' так называемой 'эзотерической психологии'.
Устойчивость, живучесть эзотерических «теорий» обусловлена тем конкретным психическим опытом, который лежит в их основании. С другой стороны, будучи по существу не ОБЪЯСНЕНИЕМ а, ОПИСАНИЕМ этого опыта, они оказывают на него обратное «подкрепляющее» воздействие. Зауживая психический опыт как таковой, выделяя из хаоса внутренних пространств какие-то конкретные закономерности, они пускают восприятие по целевым каналам, вследствие чего все большее число людей осознает «возвещенный» опыт как свой собственный. Однако с теоретической точки зрения подобными описаниями мы в действительности выражаем не наше знание, а недостаточность нашего знания о природе законов, лежащих в основе описываемых явлений.
Примером такого описания, имеющего форму теории, может служить рассматривавшаяся в третьей главе 'пространственная модель внутреннего мира' — концепция 'тонких тел' или «оболочек» (ментальной, витальной и эфирной), последовательно скрывающих от человека его 'истинное Я'. Единственное место, где мы фактически имеем дело со своими «оболочками» это области интроспекции. И здесь они предстают не в форме оболочек, а в форме качественно различных сфер внутреннего восприятия — области интеллектуальных объектов восприятия, эмоциональных объектов восприятия, и, скажем так, интероцепторных объектов восприятия. Наши «оболочки» даны нам лишь в этих восприятиях. Эти восприятия и есть «оболочки», скрывающие нас от самих себя. Но мы, как правило, не осознаем этого, — осознаем же лишь разотождествившись с ними и действительно превратив их в объект своего восприятия. (Подробнее об «оболочках» и 'пространственной модели внутреннего мира' см. ПВОТЧ)
'Эгрегоры', как и «оболочки», — это не теоретические, а описательные модели. Теоретическое совершенство подобных моделей, так сказать, приносится в жертву их наглядности. В них человек без труда угадывает свой личный опыт (в той степени, в которой этот опыт у него имелся), а также знакомится с рядом закономерностей, выявленных в данных областях личного опыта другими людьми, — иными словами, с их помощью он может воспользоваться чужим опытом. Однако их 'теоретическая доступность', а также простота и надежность в употреблении нередко приводят к тому, что человек неискушенный принимает эти описательные модели за теоретическую истину в последней инстанции; иногда же люди домысливают на этой 'теоретической базе, подкрепленной фактами непосредственного личного опыта' такие «надстройки», что в конце концов оказываются в психиатрической лечебнице.
Обычная 'иллюзия восприятия' при знакомстве с эзотерической психологией состоит именно в том, что описание принимается за теорию, то есть за объяснение в рамках более широкой системы объективных знаний. В настоящее время объяснения такого рода в эзотерической психологии фактически отсутствуют; поскольку же основным ее методом является интроспекция — метод субъективный и современной наукой не признаваемый (умывая руки в отношении интроспективного восприятия, современная наука отдает его на откуп 'попам и реакционной философии. Между тем мы имеем дело со своим внутренним миром именно посредством такого ненаучного метода, а не посредством 'объективных научных экспериментов'), — то возможность возникновения подобных теорий пока остается весьма проблематичной.
С другой стороны, задачи эзотерической психологии, кратко сформулированные в призыве 'человек, познай себя', состоят не в обретении объективных знаний о человеческой психике, но в обретении понимания человеком самого себя и в поиске путей к обретению такого понимания. Это задачи большей частью практические, нежели теоретические. Будучи, в отличие от академической психологии, 'прикладной наукой индивидуального пользования', данная психология может быть названа гуманистической: ее интересуют прежде всего человеческие, а не научные проблемы.
Поскольку область интроспективных явлений, охватываемая эзотерической психологией, имеет самое непосредственное отношение к жизни каждого из нас (осознаем мы это или нет, но это то, чем мы все живем), ее тексты адресуются всем людям, а не только ученым. Поэтому основным из предъявляемых к этим текстам требований является конкретность, — то есть именно неотвлеченность, наглядность и доступность изложения.
Однако в том, что касается эгрегоров, то введение термина 'групповое психоэнергетическое поле' (вместо прежнего 'групповая душа') представляет собой именно заявку на теорию, попытку навести мост через пропасть, лежащую между субъективными восприятиями и обеспечивающими их объективными процессами. Характерно, что этот 'великий почин' был предпринят со стороны такой неклассической научной концепции как теория биологического поля. Но вопрос о том, наполнена ли эта концепция каким- либо реальным физическим смыслом, в свою очередь, остается открытым.
'Раньше фундаментальная наука включала поиски подлинно неподвижного фундамента, на котором можно было бы строить с полным убеждением в его устойчивости. Сейчас в неклассической науке фундаментальные исследования неотделимы от апорий и нерешенных проблем. Это область, где… многое высказывается 'в кредит', в расчете на вероятные дальнейшие шаги науки, где однозначные, собственно физические представления… часто предварены неоднозначными прогнозами и конструкциями'. (Кузнецов Б. Г. Этюды о магнауке. М., 1982, стр.36.)
Для биологии как науки о живом веществе понятие биологического поля столь же фундаментально, как понятие гравитационного поля для науки о неживом веществе — физики. Но, в отличие от физики, где «безумные» теории нынче в ходу, биология — наука более консервативная и к 'безумным теориям относится с большим подозрением. Да это и не удивительно, ведь науку делают живые люди, и если принятие безумных фундаментальных физических представлений ни к чему не обязывает, то всякое безумное нововведение в биологии обязывает нас пересмотреть привычные нам представления о САМИХ СЕБЕ — 'ассимилировать безумие', превратить его в норму, признать, что подлинно безумными были именно наши привычные представления. А это не всякому под силу и происходит, как правило, лишь в процессе смены поколений. Вспомним, как нелегко было согласиться людям с тем, что они произошли от обезьяны; некоторые не соглашаются с этим и до сих пор.
Понятие «поля» было введено в биологию А. Г. Гурвичем в качестве рабочей гипотезы для объяснения механизма НАСЛЕДОВАНИЯ внутриклеточной пространственной организации (то есть того, как осуществляется наследственность, а не как она передается), а так же СОХРАНЕНИЯ этой организации в условиях 'метаболического вихря', составляющего способ существования всего живого. (См.: Гурвич А. Г. Теория биологического поля. М., 1944.)
О действенности гипотезы свидетельствует возможность предсказывать на ее основе какие-то новые,
