— Почему вы так решили?
— Вы говорите о шведских вещах, как иностранка.
Эбба улыбнулась:
— Вы очень наблюдательны, Грейс. Я действительно не шведка — немка. Когда-то я была актрисой и приехала сюда с труппой. Тогда мне было восемнадцать, и домой я больше не вернулась. Прошло уже двадцать лет, но я все ещё воспринимаю шведскую жизнь со стороны. Неудивительно, что муж возмущается. Но надо быть честной, правда?
Честной? Пожалуй, если это слово можно применить к баронессе ван Стерн. Но слишком рано было делать выводы.
Во время ленча Эбба с Якобом заняли противоположные концы длинного стола, Грейс поместили посредине.
— Якоб, я забыла тебе сказать, у Грейс новости от нашей новобрачной.
— От Виллы?
Якоб сразу оживился, обрадовался, глаза его заблестели. Грейс онемела. Несмотря на свой весьма почтенный возраст, Якоб тоже был поклонником Виллы!
— Там возникли проблемы с разводом, — продолжала Эбба.
— Уже!
Грейс поспешила объяснить.
— Нет, проблемы у Густава…Понимаю, все запутанно…
— Во всяком случае, я рад услышать, что с ней все порядке, — с явным облегчением заявил Якоб.
— А что, ты думал, она плохо кончит? — возмущенно спросила Эбба.
То же самое она повторила позднее, у Бейков.
Едва успев приехать, Грейс уже рада была покинуть огромный дом, где окно её спальни выходило прямо на мрачный хвойный лес, начинавшийся сразу за оградой. Другие окна были обращены на осенний сад сад и озеро вдали, темневшее в исчезающем свете. Все было очень спокойно и очень грустно.
Оставшись одна, Грейс уже не могла отделаться от ощущения, что наверху действительно что-то скрипит. Она легко вообразила царственное одиночество Виллы, молча льющей слезы в своем заточении.
Видно, эта страна с её мрачными ожиданиями снежной зимы, на неё подействовала. Грейс ужасно скучала по Польсону. Письмо Виллы, не успев принести облегчения, теперь давило на сердце, и мысли мрачнели, как снеговые тучи. Что-то было в письме между строк, но что?
Маленькая деревушка над озером оказалась прелестной: узкие улочки, ряды крошечных лавочек, золотые березы, отражающиеся в озере желтым пламенем, стайки шумных школьников.
Дом Бейков был покрашен в традиционный для Швеции темно-красный цвет. Вилла писала в дневнике, что свой дом она бы выкрасила бы в розовый, что шведам просто недостает фантазии. Да, это слово вряд ли подходило к дому Бейков и их семейству. Все было точно, как описывала Вилла. Мамаша Бейк сидела в кресле, скрестив пухлые белые руки на коленях. На черном платье выделалась огромна камея. Седые волосы собраны в тугой пучок, маленький крепко сжатый рот затерялся среди морщин, глаза поблескивали за стеклами очков в стальной оправе.
У папаши Бейка, высокого, худого, как скелет, интерес к гостям вообще отсутствовал, и только Ульрика суетилась вокруг стола и чашек с чаем, заваренным специально в честь английской гостьи. Даже доктор Свен Бейк, такой авторитетный и мужественный у себя в кабинете, под недремлющим оком матери и сестры стал другим. Ему явно хотелось сбежать сбежать от нянек и вообще от этой удушающей атмосферы.
Но в доме была и своя прелесть. Сквозь кружевные шторы Грейс видела качающиеся над гладью озера камыши, кружившиеся в воздухе золотые листья.
— Летом здесь очень здорово, — заметил Свен. — Народу, правда, многовато. Все едут поплавать и погрести.
— Больше всего мы любим зиму, — вмешалась Ульрика. Очень спокойно и уединенно. Остаются только местные жители. Вокруг снега, озеро замерзает, мы топим большой камин. Что может быть лучше, Свен?
— Лучшее время для работы, — кивнул тот.
— Брат пишет научные статьи, — гордо пояснила Ульрика. — Ему здесь никто не мешает.
Похоже, мать их не говорила по-английски, хотя судя по глазам за стеклами очков, все понимала. Грейс это поняла по её замечанию Ульрике и Свену, сделанному по-шведски. Старик у камина упорно молчал.
Вилле было как-то не по себе. Эбба тем временем рассказала о письме Виллы.
— Правда, Грейс, вам теперь полегчало? Уверена, вы думали, что Виллу похитили.
Ульрика рассмеялась.
— Кто, Свен, что ли?
— Что тут смешного? — сердито буркнул Свен.
— Ходили же слухи, что ты на ней собираешься жениться.
— Такие сплетни ходили о всяком, с кем её видели, ты прекрасно это знаешь. И здесь она была лишь раз, причем с компанией.
Он повернулся к Грейс.
Тогда тут были Синклеры, и Билл Джордан. Мы плавали и катались на лодке.
— Если о ком тогда и ходили слухи, то это о Билле Джордане, — решительно заявила Ульрика.
— Перестань…
Грейс повернулась к Свену.
— Вам тяжело было давать заключение о смерти друга?
— В жизни врачей бывает всякое, — вздохнул Свен. — Но я никогда не сомневался, что произошел несчастный случай.
Ульрика кивнула и что-то сказала матери по-шведски.
Та кивнула и испытующе уставилась на Грейс. Что они обсуждали? Наверное, в каждой одинокой женщине они видят опасность — ведь та может отнять у них сына и брата? Положим, слухи про него и Виллу она легко могла опровергнуть. Зря они беспокоятся, Вилла в такой унылой атмосфере и дня не выдержала бы.
На обратном пути Грейс сказала это Эббе, и та язвительно расхохоталась.
— Господи Боже, Грейс, неужели вы думаете, что у Виллы со Свеном могло быть что-то общее? Да никогда. Он никогда не оторвется от юбки матери или сестры. Свен человек очень умный и честолюбивый, мечтает прославиться. Ульрика тоже горит желанием, но потом станет об этом жалеть: ведь слава заберет его у них. На свете все непросто. Иногда мне хочется как следует встряхнуть Свена, чтобы он вырвался из пут своей семьи.
Грейс подумала, что у Виллы тоже могли быть такие намерения. Но такой человек не мог заинтересовать её надолго.
Свен, Аксель, Якоб, Густав… Густав — совсем другой.
Грейс никак не спалось. Наверху что-то шумело и скрипело, из библиотеки доносились голоса Эббы и Якоба. Грейс решила попросить что-нибудь почитать, но, подходя к дверям, услышала:
— Конечно, все устроит Густав. Кто же еще?
Увидев Грейс, Эбба вздрогнула. Ее лицо белело в бликах догоравшего огня в камине и оплывших свечей.
— Как тихо вы вошли! Что случилось?
— Я хотела взять что-нибудь почитать, если найдутся английские книги.
— Сколько угодно, поищите сами, — Эбба зевнула. — Я иду спать. А ты, Якоб? Да отложи т свои расчеты. Сколько мороки с таким имением, когда не хватает прислуги! Нет, Грейс, нам не позавидуешь.
Значит, в имении работает какой-то Густав? Или Эбба просто решила скрыть смысл подслушанных Грейс слов?
Синклеры едва волочили ноги, зато их дети с шумом мчались по ступенькам.
— Бедный Питер, он все ещё так слаб, — вздыхала Кэт.
Питер выглядел скучными и вялым, на желтой коже под глазами проступали темные круги.
— Он совсем не спал и работал допоздна, — не унималась Кэт. Питер прервал её.
